Кстати, он мог вести себя так ещё и потому, что у него имелось немало могущественных покровителей, или проще говоря, друзей-вельмож из высших слоёв общества. Поговаривали даже, что он как-то однажды на поединке заколол насмерть одного из любовников фаворитки самого Кольбера, и при этом Крюшону ничего не было, всё минуло безнаказанно. Более того, его потом даже наградили орденом «Святого Лазаря». Так что после того случая дерзости и нахальства шевалье Крюшона не было предела. При любом удобном стечении обстоятельств он атаковал всех, кто ему не нравился или вызывал неприязнь. В общем, он был забиякой и параноиком, каких ещё свет не видывал.

И вот этакий бретёр, а проще говоря, заядлый дуэлянт этим же вечером безмятежно прогуливался по улочкам Парижа. А если быть конкретнее, то спешил на амурную встречу к одной молодой овдовелой виконтессе. Опять-таки, всё эта проклятая война с Испанией сделала виконтессу вдовой. И вот теперь она с трепетом ждала любовного рандеву. Но, увы, ему не суждено было состояться, ибо шевалье Крюшон неожиданно для себя наткнулся на добродушно настроенного князя Кирьяна. Всё произошло весьма прозаично.

Хам и сноб месье Крюшон широко шагая по узкой улочке, внезапно вышел из-за поворота и прямо схода упёрся носом в затылок князя. Тот как раз стоял на перекрёстке и думал, куда бы ему пойти дальше, направо или налево, и так уж вышло, что он оказался спиной к забияке Крюшону. Естественно, из такого нелепого столкновения ничего хорошего не получилось. Ну, кому же приятно врезаться лицом в спину кого-то другого. Разумеется, Крюшон сразу вспылил.

– Какой болван стоит на развилке и мешает проходу!?… Что за кретин перекрыл мне дорогу!?… – отпрянув от спины Кирьяна, гневно завопил он. Отчего Кирьян тут же развернулся и, продолжая пребывать в прекрасном расположении духа, поспешил извиниться.

– Ах, простите меня сударь!… Я абсолютно случайно задержался в выборе направления и вызвал эту неприятную заминку!… Позвольте просить вас о снисхождении к столь неловкому зеваке из провинции… – уже было начал распинаться в любезностях князь, но наглец Крюшон резко прервал его.

– Что вы там бормочите, сударь!?… Или быть может, костюм лейтенанта мушкетёров связал вам язык!?… Ха-ха,… я всегда знал, что мушкетёры трусливое племя, но чтоб настолько бесславное, никак не ожидал!… Да вы даже извиниться, как следует, не можете,… блеете, словно пришибленная овца!… – ехидно усмехаясь, рявкнул Крюшон, и даже собрался плюнуть в сторону Кирьяна, однако не успел.

– Ну, сударь, вы и наглец!… Мало того что вам не достаточно моего извинения, так вы ещё и задели честь мушкетёрского мундира!… Мушкетёры никогда не были трусами!… И хоть я мало знаю правила столичного приличия, но я всё же смогу заставить вас изменить своё мнение!… Извольте тотчас взять ваши слова обратно!… – ничуть не испугавшись, парировал Кирьян.

– Что!?… да как ты смеешь, раззява деревенщина, указывать мне, что делать!?… Да я из тебя сейчас всю твою провинциальную дурь вмиг вышибу!… – взревел Крюшон и, не дожидаясь ответа, выхватил шпагу.

– Эй-эй!… вы чего это сударь так скоро перешли на «ты»!?… что за хамство такое?… да ещё и где,… в самом Париже!… И потом, ведь это вы налетели на меня, а не я на вас!… так что могли бы и повежливей быть,… смотреть надо, куда идёте!… Ну а уж если вы желаете сразиться,… то извольте, я к вашим услугам!… но прежде подумайте, надо ли вам это?… – всё ещё стараясь полюбовно замять дело, отозвался Кирьян, лениво достал шпагу и чуть тут же не попал впросак.

Его мгновенно атаковал Крюшон, выпад был настолько стремителен и резок, что Кирьян еле-еле успел уклониться. Правда, в следующую же секунду он уже сам атаковал. Впрочем, его атака была больше психологической, чем физической. Князь с разворота так ловко шлёпнул Крюшона по его удаляющемуся заднему месту, что шнурок на подвязке лопнул, и штаны у шевалье немного съехали вниз.