Но просто так нельзя было уйти.

Зато теперь я знаю направленье

Неблизкого, далёкого пути».

А ждавший произнёс: «Иди за мною.

Возможно что я большим помогу.

И главное от бед, что ожидают

Тем, чем владею, предостерегу».

Они пошли на дальний край деревни.

И вновь перед Давидом старый дом,

Порушенный, покошенный, как прежний.

Хозяйских рук не ощущалось в нём.

Старик уже хотел разжечь лучины,

Но музыкант его остановил,

Ведь он мог осветить избу игрою,

И свет тот, как известно, ярче был.

Давид сказал: «Приляг-ка ты на лавку.

Закрой глаза, немного отдохни.

Я музыкой своей тебя согрею,

И разожгу лучинные огни.

Не думаю, что краткая задержка

Изменит что-то. Мне идти сейчас

Не хочется. Я местности не знаю.

Уж лучше подожду рассветный час».

Хозяин дома с этим согласился.

Он стар был, чтобы сутками не спать.

Действительно, ему был нужен отдых,

Ведь завтра нужно засветло вставать.

Старик прилёг, а в мыслях у Давида

Совсем иные мысли потекли.

Он думал, как успеть такое сделать,

Чтоб сыгранные звуки помогли.

Всё выстроилось сразу по порядку.

Сначала он представил новый дом,

Красивый, небольшой, но очень крепкий,

Чтоб ветер не гулял вольготно в нём.

Игрой убрал внутри и приукрасил,

И только после избу озарил.

Чтоб на столе царило угощенье,

В который раз салфетку расстелил.

Все щедрые дары из чащи леса

На стол красивый быстро перенёс.

Одобрив взглядом всё, что быстро сделал,

Играть стал для души про яркость звёзд.

Но ночь есть ночь. Дана ей видно сила

Укладывать всех мирно отдыхать.

Давид устав, на лавку повалился.

Теперь его ничем не растолкать.

Старик проснулся первым, не поверив,

Что он сейчас был в собственном дому.

Похоже, он надолго отключился,

К стыду, как говорится, своему.

Такого волшебства бесспорно старец

Не мог представить и не ожидал.

Сквозь сон он слышал слаженные звуки,

Но глаз открыть не мог. Так он устал.

Ночь тьму уже рассеяла немножко.

Пора бы музыканту и вставать.

Старик привёл парнишку не за этим,

А чтобы что-то важное сказать.

Уснувшего будить конечно жалко.

Но жизнь, увы, пастушья такова,

Что нужно очень рано подниматься,

Чтоб стадо было собрано с утра.

Он произнёс: «Мой мальчик, просыпайся.

Сейчас я тебе должен рассказать,

Как побыстрей дойти до государства,

Где люди станут вскоре воевать».

Давид сквозь сон услышал безусловно,

Что старец вслух над ухом произнёс.

И тут же приподнялся возбуждённый,

И выведенный из чудесных грёз.

«Прости, что не даю тебе подольше,

Мой друг, перед дорогой отдохнуть.

Но то, что я скажу настолько важно,

Что может сократить дальнейший путь.

За дом, что ты поправил мне – спасибо!

Признаюсь, я того не ожидал.

Но даже без чудесного подарка

Я всё равно тебе бы помогал.

Послушай: «За оградою плетёной

Есть стёжка неприметная для глаз.

Я укажу её и это сделать

Необходимо в самый ранний час.

Когда роса прохладная ложится,

И траву своим весом нежно гнёт,

Тогда видна тропа. При ярком солнце

И знающий путь точный не найдёт.

Ведёт она к дороге, где по центру

Препятствием стоит столетний дуб.

Но обходить как раз его не стоит.

Не для того пути к нему ведут.

Ты должен внутрь попасть, но при условье,

Что испытанья некие пройдёшь.

А в месте, куда дуб тебя пропустит,

Возможно помощь нужную найдёшь.

Не удивляйся, если очутишься

В особой, внешне призрачной стране.

Там ждут тебя опять-таки проверки,

Что, к сожаленью, не известны мне.

Достойного в том месте сделать могут

Счастливым или щедро одарить,

В жизнь претворить заветное желанье,

А недостойных могут погубить.

Однако я в тебе не сомневаюсь.

Ты можешь душу так разбередить,

Что даже сердце страшного злодея

Своей игрой сумеешь растопить.

И если с честью сможешь продержаться

В том месте, где возможно быть войне,