Им без любви никак прожить нельзя.

Поэтому я слово уступаю

Моей зелёной, царственной жене.

Послушай, скажет что. Прими подарок,

Что лично хочет передать тебе».

И только лишь тогда в переговоры

Вступила та, что тихо до сих пор

Смотрела на Давида исподлобья.

Но это был довольно умный взор.

Она была немного безобразна,

Однако же «С лица воды не пить…»

И музыкант мгновенно это понял,

Как только начала та говорить.

Приятный голос вкрадывался в душу:

«Ты молод. На ученье тратил дни.

Я вижу, что ты многим помогаешь,

Но сам далёк пока что от любви.

Поэтому подарок со значеньем.

Я слышала, как можешь ты играть,

Но думается мне – сумеешь лучше,

Коль чувством светлым сможешь обладать.

Возьми вот этот маленький мешочек.

В нём несколько лесных приятных трав,

Болотного аира корешочек….

Ты влюбишься, их дух в себя вобрав.

Они к тебе притянут ту, что будет

Всех прочих видных девушек милей.

Возможно не совсем прекрасной с виду,

Но сердцем и душой своей родней.

И если ты действительно желаешь

Того, кто сужен Феечке найти,

Иди туда, где скрещены дороги

И в стороны разведены пути.

Поспрашивай, быть может кто подскажет,

Где вскоре ожидается война.

Ведь перед ним поставлено условье –

Он должен побороть потоки зла.

Коли найдёшь – верни его обратно.

Не сдастся, так хотя бы помоги.

Скажи, что мы на свадьбу их согласны,

И в самом деле вовсе не враги».

Зелёная, приблизившись поближе,

Надела ему ладанку свою,

Сказав: «Мешочек сам спрячь под рубаху,

А я в сторонке лучше постою».

Решение её было понятно.

Кикимора была сейчас добра,

Но всё равно, какою-никакою,

А нечистью болотною слыла.

Рубашка же от них и защищала.

Давид не ставил это ей в укор.

Она ведь ничего ему плохого,

Нашкодив, не свершила до сих пор.

Он принял ею дареный подарок,

Лишь потому, что слышал сердца стук

Чистейший, добродушный, издающий

Красивое и нежное: «Тук! Тук!»

Сказав за щедрость нечисти «Спасибо!»,

Давид пошёл искать из леса путь.

Уже на небе начало смеркаться,

И нужно было к старцу заглянуть.

Тот ждал его, немного беспокоясь.

Стоял, бросая вдаль тревожный взгляд.

Пора было вести коров на дойку,

Отсутствие которых не простят.

А он уже опаздывал сегодня,

Но всё же, просто так не мог уйти.

Чудесный музыкант с ним сговорился,

И должен был вот-вот к нему прийти.

Давно из леса вышел дед спасённый,

Спеша домой своих предупредить

О том, что парню нужно быть в рубахе,

И тем болезнь его предотвратить.

Давид же задержался и надолго.

«Что с ним случилось?» – был большой вопрос.

Неужто он забыл предупрежденья,

И слов последним вслух не произнёс?

Но вот вдали из чащи показался

Почти бегущий путник и ему

Он делал знак немного задержаться,

Крича и нарушая тишину.

Старик погнал коров, не сомневаясь,

Что тот догонит их неспешный шаг.

От радости вдруг слёзы проявились

В усталых, слабых, старческих глазах.

Давид и впрямь настиг довольно быстро

Рогатый и мычащий, сытый строй.

Он изнутри, как солнышко светился,

Довольный делом и чуть-чуть собой.

Весь путь, лежащий до большой деревни,

Повествовался юношей рассказ

О том, что приключилось в чаще леса,

И чем он занят был не один час.

А старец, проникая в его речи,

Сказал: «Тебе сегодня повезло.

Ведь нечисть очень редко помогает.

Им нравится творить повсюду зло.

Но ты, на счастье, к ним попал в то время,

Когда помочь никто не мог вокруг.

Как жаль, что сердце Феечки влюблённой

Не издавало нужный тебе звук.

Я понимаю, что мы расстаёмся.

Навряд ли ты в краях наших найдёшь

Страдающую, любящую душу.

Такого нет, что ты услышать ждёшь.

И я хочу совет тебе дать парень:

В пути всем, кому можешь, помогай.

Не бойся быть непонятым. Как сердце

Тебе подскажет, так и поступай.

И вот ещё, сыграй мне на прощанье.