– Не обзывайтесь, женщина, не переживайте так, – трезво отозвался лесничий, показывая ей яблоко, – вот оно, ваше достояние, целое и сохранное, даже нигде ни разу не надкусанное. За этим сюрпризом природы прислал меня мой король, который желает завести у себя наследного детеныша. Не жалей, наказывал он мне, никаких обещаний, чтобы ягоду ту волшебную раздобыть. Что вы глядите на меня, гражданочка, как будто об стенку ударились? Ваша очередь говорить.

– Король послал? – утих колдуньин гнев. – За наследником, значится? А с договором твой король ознакомлен? Кто будет платить жизнью за жизнь канцелярского ребенка? Уж не ты ли, хлопец?

– Вот по этому пункту его величество Полкан невразумительность буркнул. Только крикнул, что он видный межгосударственный мастер по саммитам, и пригрозил, что, мол, в гробу он видал всех, кто супротив него мерзость какую ляпнет али интригу заплетет. А с женским полом, добавил он, ему договариваться одно наслаждение, особливо если сойдешься в цене.

– Ага, – пораскинув головою, сказала ведьма, – доходчиво ты доносишь информацию, даром что пехотинец. Ладно, забирай себе яблоко, вези его своему президенту и передай ему, что, как только выйдет его конституционная компетенция, так я явлюсь к нему в пенсионные апартаменты на заслуженный отдых и сведу его со своим клиентом, мифологическим авторитетом Чохом, вот пусть ему и демонстрирует свои переговорные возможности.

– Ой, хорошо бы, вы пораньше до этого демократического выродка добрались да и огрели бы его нежданным импичментом по балде, – плаксиво попросил Елпидифор колдунью. – Если что, то наш гегемон вам пособит. Честное слово, можете рассчитывать на кипучую поддержку наших парламентских оторвяг меньшевиков, а также всего нашего канцелярского народонаселения, потому как нету нам в тридевятой-тридесятой федерации от несравнимого деспота и самоуправца Полкана Тринадцатого никакого житья-продыху.

– О'кэй, – отбрехалась Ягиня, – если у моего клиента возникнет невыносимая нужда, то, может, и покушение состряпаем.

С этим они ударили в ладошки, и лесничий Елпидифор потопал с добычей в сумке к себе на родину.

– Ну, что, – вопросил его канцлер по возвращении домой, – достал ты избавительную кислятину?

– Достал, канцлер, – ответил Елпидифор, отдавая волшебное средство.

– Молодец, – похвалил его дальновидный монарх Полкан. – Экое оно и впрямь чудное, словно золотом помазанное. А почему одно? Я ж тебе велел целую фуру привезти.

– Да оно там одно последнее и висело, – обиделся на критику егерь. – И потом я еле живым ускребся с того ненормального места.

– Ладно, ладно, не причитай, я прикажу своим умельцам с десяток таких кругляшей скатать – надо поправлять наш политический вес. Соглашение с этой гадиной заключил?

– Как не заключить, твое канцелярское превосходство, – отрапортовал егерь, – поблагодарила она тебя за бумажную продукцию и сказала, чтобы ты вскорости ждал ее в гости под ручку с богом смерти Чохом, они-де с визитом к нам в страну пожалуют.

– Что? Когда? Откуда? С кем? Со смертью? Заговор? Измена! – переполошился канцлер. – Охрана: опустить железную занавеску!

Настороженные работники внутренних дел с размаху рубанули топорами по канатам, и вся канцелярия на суше и под водой моментально оделась в крепостную броню.

– Да не волнуйся ты, козел оскипидаренный, – угомонил его Елпидифор, – ворожея обещала, что если ты пакостей своим избирателям поменьше будешь творить, то не будут они со смертью на свидание к тебе торопиться.

– Схватить ренегата и посадить на цепь! – скомандовал неусыпно радеющий за державные интересы канцлер.