Клянусь остатками чести, никогда в своей жизни, ни до того случая, ни после, не испытывала я такого страха и трепета, как в миг, когда взглянула в её лицо! Разом вспомнились мне все легенды, сказки и страшные байки о Сокрытом Народе, и все предостережения, которые так неосмотрительно нарушила я той ночью. Я знала, как виновата, так что, сделала единственное, что мне оставалось, зажмурила покрепче глаза и приготовилась принять свою участь, надеясь только, что Госпожа достаточно милосердна, чтобы это была смерть, а не безумие. Каково же было моё удивление, когда вместо проклятия над головой моей прозвенел серебряным колокольчиком смех!

«Встань, смертное дитя», – раздался голос, подобный музыке арфы, – «Я знаю, ты чтишь мой народ. Тебе нечего опасаться.» Так она сказала. Но я не посмела подняться во весь рост рядом с самой Королевой Фей, как не смела и поднять глаз на неё, только произнесла дрожащим голосом положенные слова благодарности. Такая покорность, очевидно, смягчила её сердце, и она снова заговорила со мной, спросив, почему я одна в эту ночь, отчего не разожгла огня, и какая несправедливость со мной приключилась, что я сетовала на неё столь громко.

Не часто выпадает человеку такая удача, чтобы кто-нибудь из Волшебного Народа справлялся о его заботах, так что, я отбросила робость и рассказала всё, как на духу. Все свои горести поведала я Королеве Фей, всё, что тяжким камнем лежало у меня на сердце.

Долго молчала Королева-из-под-холма, после того, как я окончила свой рассказ. Осмелившись бросить на неё короткий взгляд, увидела я, что тень омрачила её чело – сурово нахмурились её брови, в жёсткую линию сжались губы, а когда она, наконец, заговорила вновь, в голосе её слышался звон клинков, а не струн. «Чего же ты хочешь для этой злой женщины, дитя?» – Спросила она, – «Какого наказания она по-твоему заслуживает?» Разум мой был затуманен болью и обидой, так что, в запальчивости я произнесла страшные слова, которые давно уж зрели в сердце моём, но никогда не прорвались бы наружу в иных обстоятельствах. Я сказала, что хотела бы уничтожить всё, что дорого моей мачехе, отнять у неё всё, что она любит, как она отняла у меня отца, имение и даже доброе имя, хотела бы забрать всё, чего та желает и смотреть, как она сгорает от зависти да злости, не имея возможности свои сокровища вернуть, хотела бы обладать властью, подобной королевской, чтобы мачеха вынуждена была унижено кланяться мне всякий раз, вынуждена была всю оставшуюся жизнь видеть моё величие, пребывая в бессилии и ничтожности.

Когда стихло эхо моих слов я и сама ужаснулась сказанному, но Клиодна лишь усмехнулась. Она признала, что месть моя праведна, а посему ей должно свершиться и пообещала помочь мне за весьма скромную, как мне казалось, цену. Три платы назначила она мне, по одной за месть, за богатство и за власть. Радости моей не было предела! Тогда я ещё не знала, что справедливость в глазах Сокрытого Народа сильно отличается от того, как её понимает род человеческий…

А? Да, дорогуша, ты прав, сделки с их племенем последнее дело. Но той ночью со мной рядом не оказалось ни одного мудрого советчика, вроде тебя!

Так вот, пока я, не веря себе от счастья, бормотала слова благодарности, моя новоприобретённая покровительница принялась за дело.

Много ли вы видели людей, способных похвалиться тем, что лично наблюдали, как Королева Фей творит свои чары? Я давно живу на свете, но до сих пор не встречала никого, кроме себя. По крайней мере, никого, кто говорил бы правду. Забудьте всю чушь о волшебных палочках и голубых звёздочках! Её придумали лжецы и сказочники, что, в общем-то, одно и то же.