Подобное же легкое отношение к сказочному наследию мы видим в сказке «Дремучий лес» (1795). Подзаголовок сообщает, что это сказка для детей, сочиненная за один день. Сказка, кроме того, является импровизацией, литературной игрой, созданной с условием, что определенные слова (балкон, лес, шар, хижина, лошадь, луг, малиновый куст, дуб, Оссиан, источник, гроб, музыка) появятся в ней в определенном порядке. Карамзин как будто стремится создать пародию на традиционные сказочные элементы и вместе с тем близко подходит к «ужастикам» из детского фольклора. Повествователь сначала пугает юную аудиторию, а потом объявляет, что это просто розыгрыш. Юноша двадцати лет, «ангел красоты, голубь смирения», повинуется таинственному голосу, который зовет его в дремучий лес. Все боятся этого места, где, как считается, царит злой волшебник, друг Вельзевула. Но вместо сил зла бесстрашный юноша, ведомый белым кроликом, встречает свою любовь. В конце сказки рассказчик предлагает реалистическое объяснение всем сверхъестественным элементам повествования. Дремучий лес – не вместилище зла, а убежище, где можно спастись от тех реальных несчастий, которые грозят человечеству в будущем.

Несмотря на высокое литературное качество и оригинальность, сказки Карамзина не вошли в канон детской литературы. Это объясняется, может быть, тем, что сам автор не относился к жанру серьезно. Свои работы он назвал «безделками», что в эпоху сентиментализма воспринималось как серьезный жанр, но позднее стало считаться безделками в прямом смысле этого слова.

Наиболее популярными детскими книгами к концу века оставались неизменно произведения иностранных авторов, из них самыми читаемыми были Беркен, Дюкре-Дюминиль и мадам де Жанлис.

Первая четверть XIX века – время застоя в детской и юношеской литературе. Ведущие писатели обращали мало внимания на чтение для детей, интерес к сказкам на время угас, новые журналы не достигали уровня, заданного Новиковым. Публиковались в основном переводы. Интерес к прозе возрос, но немногие произведения выходили за рамки примитивного морализаторства. Сентиментализм задержался в детской литературе дольше, чем в литературе для взрослых. Пример тому – «Щастливый воспитанник, или Долг благодарного сердца» (1808) Сократа Ремезова (1792 – 1868). В первом рассказе книги говорится о безграничной признательности мальчика из бедной семьи благодетелю, помогавшему ему получить образование. К этому «Российскому сочинению» добавлены эссе, посвященные скромности, любви к отечеству и божественному началу в природе. В очерке «Как читать книги» Ремезов предупреждает детей об опасности чтения без разбора. Дитя, которое читает любовные романы, окажется у края пропасти и может встретить ту же судьбу, что и гётевский Вертер. Ремезов отдает предпочтение книгам, которые содержат «священные и полезные истины», книгам, которые полны «чести и славы»[11].

Павел Вавилов, писатель, о котором ничего не известно, описывает модели хорошего и плохого поведения в двух своих сочинениях – «Российской азбуке для обучения юношеств обоего пола» (1816) и «Детских образцовых повестях для исправления сердца и разума» (1817). Упор делается на христианских добродетелях; сначала ребенок должен выучить алфавит, потом простые слова, десять заповедей, основные молитвы, а затем читать о непослушной Машеньке, воспитанной Каролинушке, благоразумной Дарьюшке и неряшливой Кате. Заголовок одного из нравоучительных рассказов Вавилова объясняет его представление о женском идеале: «Скромность для девиц есть лучшая добродетель». В обществе героиня хранит мудрое молчание и никогда не передает другим того, что услышала.