Называлось это сооружение «лабаз» (с ударением на первый слог). Небольшая избушка без окон с одним входом размещалась на площадке, укрепленной на столбах или растущих деревьях на высоте приблизительно от 3 метров и выше. Сами столбы, на которых располагался лабаз, для большей уверенности, что мишка косолапый не сможет забраться на такую высоту, в нижней их части еще оборачивались и кровельным железом. Видит мишкино око, да зуб неймет! Просто – до гениальности.

Совершив обязательный для лесного путника ритуал подготовки ко сну, наш строгий ревнитель таежных традиций неспешной походкой направился по направлению к палатке, но на полпути остановился, повернулся назад и обозрел картину своей стоянки. Мужское хозяйское начало взяло верх в тех чувствах, что он испытал от увиденного. Чувство гордости от того, что он смог преодолеть немалое расстояние, что отделяло это потаенное лесное место от ближайшего жилья, и то, как он ловко и сноровисто обустроил стоянку, от которой уже как бы веяло обжитостью жилья, – все это позволило самомнению пропеть хвалебные дифирамбы в свою честь.

Завал из сухих бревен, приготовленных для огненного заклания, приятно ласкал глаз своей высотой и размерами. Лицезрение этого накопительства опять теплой волной мальчишеской гордости от проделанной работы приятно защекотало его чувство самолюбия. Такой домостроевский подход вызвал на лице человека смущенную улыбку, как будто он сам себя уличил в чем-то неподобающем для Искателя истины, но чистота и детская непосредственность этой хозяйчиковой эмоции на происходящее быстро подняла опущенные вниз уголки губ и заменила кислую мину на лице на развеселый белозубый оскал крепко уставшего, но, безусловно, снискавшего своим трудом и долготерпением заслуженный отдых человека. И это ощущение заслуженности награды за свой труд наполнило его уставшее тело мягкой силой, которая обволакивала и убаюкивающе укачивала на своих светлых волнах, подобным небесным облакам. С блаженной улыбкой на устах человек заснул.

Огонь от костра еще долго освещал пустую поляну и взмахами своих огненных щупалец-рук призывал к себе человека на философскую беседу о смысле бытия, но тот уже крепко спал. Наконец-то и огонь, устав от тщетных попыток привлечь к себе внимание, устал, затих и тоже уснул, закутавшись в пушистое одеяло из пепла.

Человек нашел место, где его дух мог иногда свободно парить над землей, не отягощенный заботами о каждодневном поиске пропитания, устройстве быта, заботой о себе и о людях, за чьи судьбы ты ответственен. Но по истечении некоторого, иногда довольно продолжительного времени ему приходилось возвращаться в мир, полный проблем и обязательств, для того чтобы жить в нем по законам и правилам, чрезвычайно тяготящим его душу, которая опять рвалась в то место, где она была свободна. Истинные монахи, отшельники, схимники отринули весь этот мир, что вязкой трясиной засасывает в свои глубокие омуты, не давая возможности и времени, чтобы предаться созерцанию высот и глубин вселенной и в этих просторах найти ЕГО, наполниться ЕГО духом, став с ним одним целым. Для просветленных людей, чей дух и уже само тело являлись единым целым не только как индивидуум, но часто уже являющимися составляющей частью Всевышнего, не представлялось проблемой ощущать себя в единстве с НИМ в людской суете, в этом нескончаемом круговороте жизни, и они своим примером показывали нам, что можно достичь таких высот просветленности, что ни одна самая ужасающая по своей силе и мощи эмоция не смогла бы поколебать покой и мир, что царит внутри их светлых сердец. Этим людям принадлежат мудрые слова: «Легко быть святым на вершине скалы».