В буфете холодновато, директриса ЦДРИ Елена Смирнова открыла его недавно, отремонтировав кусочек знаменитого здания на Пушечной, 9, здесь стоят временные отопительные приборы. Сейчас снова разгорелась тяжба за этот дом, он уже много лет пустует, никто денег не даёт на ремонт, но и оттяпать здание просто так, с налёту, не удаётся, за него заступается вся театральная и музыкальная Москва, журналисты, в том числе и Мягченков.

– Ну, да, это было ещё в 2014 году, – вспоминает Александр Васильевич. – На канале «Столица» мне выделили постоянную часовую программу, и вот почти весь час мы с Энгелисой Погореловой говорили о судьбе легендарного «дома девяти муз».

Энгелису Георгиевну я хорошо знаю, сотни раз вёл теле и радиорепортажи из коридоров и залов ЦДРИ, помню и тот разговор, который упомянул сейчас Мягченков, даже помню чувство некоторого… недоумения. Мне тогда показалось, что беседа в нескольких местах стала пробуксовывать. Энгелиса Погорелова – человек необычайно эмоциональный, прекрасный полемист и рассказчик, она могла бы вспомнить десятки интересных случаев из жизни дома, чудесным образом объединяющего художников, композиторов, поэтов, режиссёров, актёров. Но в какую бы сторону ни повернулась беседа, она опять выруливала на ту же дорогу – как быть со старым зданием, что можно сделать для его спасения.

И сейчас, кутаясь в шарф и согревая пальцы о горячую чашку, я начинаю понимать, что Мягченков был прав, ещё и ещё раз возвращая зрителя к страшноватой перспективе: «Москва – без ЦДРИ», а точнее говоря, «Россия без ЦДРИ». Ведь в тесных залах пристройки, где сейчас проходят все «мероприятия», без перспективы возвращения главного дома, ЦДРИ просто угаснет, задохнётся. Тут, конечно, была у Мягченкова и ещё одна «сверхзадача»: а вдруг да увидит интервью кто-то из тех, «от кого всё зависит».

Художественный руководитель ЦДРИ Энгелиса Погорелова в передаче «Разговор с Александром Мягченковым»

Да, как и в беседе с Леонидом Эрманом, о которой я рассказал вам в первой главе, так и здесь Александр Васильевич верен себе: эфир – это не развлекаловка. Да, интервью должно, обязано быть интересным и занимательным, но прежде всего оно призвано помогать доброму делу, доброму человеку.

– Александр Васильевич, а что сейчас, где ваш «Разговор»? – спрашиваю я, ожидая в ответ получить рассказ о том, как всё плохо и безнадёжно. Но нет, актёр-журналист носится по разным студиям, сейчас завязался роман с неведомым мне новым каналом «Точка ТВ»:

– Вы знаете, там моя передача будет называться «Разговор с многоточием». Здорово, да? Вообще слово «точка» можно очень интересно обыгрывать. «Точка встречи», «Точка, точка, запятая» – это если на канале сделать передачу для детишек.

– Скажите, а вы пробовали подсчитать, сколько всего на тех или других каналах вышло «Разговоров с Мягченковым»?

– Кажется, тысячи полторы.

– Стало быть, к вам приходило полторы тысячи…

– …героев.

– Это как?

– Ну, понимаете, ведь я всегда произношу такую фразу: «Сегодняшний герой нашей передачи». Именно – герой.

– Вопросы вы, конечно, заранее показывали вашим «героям»?

– Да ни в коем случае! Больше того. Я даже никогда не выхожу их встречать. Это делает администратор. Иначе пропадёт «свежесть», естественность этой встречи. Больше того, я не предупреждаю гостей о начале записи. Если вы заметили, у нас каждая беседа начинается с этакого своеобразного пролога, я задаю «для затравки» какой-то любопытный или забавный вопрос, а уж потом, обращаясь к зрителю, произношу «сегодня герой нашей передачи такой-то». И бывали случаи, когда гость спрашивал: «А что, мы уже в эфире?»