Спору нет, Бенедикт Арнольд отличался редкой харизмой и животным магнетизмом. А еще хромал на одну ногу и – насколько мне известно – не имел ни собственности, ни денег.

Джейми посмотрел на меня как на неразумное дитя.

– Как-никак он военный губернатор Филадельфии. Ее семья поддерживает тори. Ты ведь помнишь, что сделали Сыны Свободы с кузеном Пегги? Возможно, она боялась, что они вернутся за ней и спалят отцовский дом.

– Наверное, ты прав. – Свежий ночной ветерок начал пробирать через влажную сорочку, и я поежилась от холода. – Подай мне, пожалуйста, шаль.

– Что касается спекуляций Арнольда… – Джейми заботливо укутал мои плечи. – Это может быть все, что угодно. Он весь город распродал бы по кирпичику, окажись цена подходящей.

Я кивнула, вглядываясь в ночь, накрывшую нас своим бархатным покрывалом. На мгновение темноту пронзил сноп искр, вырвавшихся из печной трубы на другом конце дома. Они постепенно гасли во мгле, не долетая до земли.

– Бенедикта Арнольда не остановишь, – тихо сказала я. – Даже появись он сейчас передо мной – я и тогда ничего не смогла бы поделать. Ведь так? – Я вопросительно посмотрела на мужа.

– Так, – ответил он вполголоса и взял меня за руку. Его ладонь была большой и сильной, но такой же холодной, как моя. – Пойдем в постель, саксоночка. Я тебя согрею, а потом мы вместе полюбуемся луной.

Некоторое время спустя мы лежали в обнимку, согревая друг друга теплом своих тел, обнаженные и счастливые, несмотря на прохладу ночи. Серебряный серп месяца опускался в западной части небосвода, позволяя звездам засиять еще ярче. Над головой шуршала парусиновая крыша, воздух был наполнен запахами растущих вокруг дома елей, дубов и кипарисов. Одинокий светлячок, сбитый с курса порывом ветра, приземлился на подушку рядом с моей головой, мерцая бледно-зеленым брюшком.

– Oidhche mhath, a charaid[58], – сказал ему Джейми. Светлячок дружелюбно пошевелил усиками и, кружась, улетел к своим собратьям.

– Жаль, мы не можем оставить спальню как есть, – вздохнула я, глядя на исчезающий во мраке огонек. – Так приятно чувствовать себя частью ночи.

– Только если не льет дождь. – Джейми поднял глаза к парусиновому потолку. – Не волнуйся, я успею закончить крышу до первого снега.

– Ты прав, – засмеялась я. – А помнишь нашу первую хижину? Пошел снег, и крыша стала протекать. Ты упрямо отправился ее чинить в разгар вьюги – абсолютно обнаженный.

– Ну а что было делать? – добродушно отозвался он. – Ты же не разрешала выходить на улицу в рубашке.

– Ты неисправим! – Я перекатилась на бок и поцеловала мужа. – От тебя пахнет яблочным пирогом. Там еще осталось?

– Нет. Давай спущусь и принесу тебе кусочек.

– Не стоит. Я не сильно проголодалась. Лучше полежим так еще. Хорошо?

– Ммхм.

Он придвинулся ко мне, а потом вдруг сполз на пол и встал на колени у меня между ног.

– Что это ты задумал?

– Разве сама не догадываешься, саксоночка? – Он устроился поудобнее.

– Ты же только что ел яблочный пирог!

– Не очень-то он был сытный.

– Я не… это имела в виду…

Пальцы Джейми медленно ласкали мне бедра; взбудораженная кожа покрылась мурашками от его теплого дыхания.

– Не беспокойся из-за крошек, саксоночка, – я потом все подберу. Кажется, ты говорила, что бабуины так делают? Или они просто выискивают блох?

– У меня нет блох! – выдохнула я в неловкой попытке пошутить. Однако Джейми охотно рассмеялся, склонил голову и принялся за работу.

– Мне нравится, когда ты вскрикиваешь, саксоночка, – немного погодя пробормотал он во время краткой передышки.

– Мы разбудим детей! – шикнула я, зарывшись пальцами в его шевелюру.