– Oui[49]. Там, – Синнамон махнул в направлении севера. – В двух часах отсюда. Хотя кабанов в лесу немного. Видел всего парочку.

– У тебя и лошадь есть? – спросил Уильям.

Боров весил не более шестидесяти фунтов, но нести такую тушу два часа, к тому же не зная дороги, мало кому под силу – а если верить Синнамону, он никогда прежде не бывал на «Горе Джосайи».

Парень кивнул с набитым ртом и дернул подбородком в сторону навесов и покосившегося табачного сарая. Интересно, давно ли Маноке обитает в этих краях? Плантация выглядела совершенно заброшенной, будто здесь годами никто не появлялся – только как тогда объяснить наличие цыплят?

Звуки птичьей возни и кудахтанья отчетливо вызвали в памяти образ Рэйчел Хантер, и в ту же секунду он будто вновь ощутил запах дождя, промокших куриц… и промокшей девушки.

«…мой брат прозвал ее Великой Вавилонской блудницей. Все курицы отличаются скудоумием, но эта еще и на редкость порочна.

– “Порочна”? – Его позабавил такой эпитет в отношении птицы.

– Эта дурында взлетела на сосну и сидит там – в двадцати футах от земли! – невзирая на ливень. Извращенка!

Она достала льняное полотенце и начала промокать волосы.

Неожиданно звук дождя изменился: по ставням замолотил град, словно на них обрушились мелкие камни.

– Хм… – Рэйчел мрачно глянула в окно. – Наверняка ее собьет градом, она свалится замертво и попадет в зубы первой попавшейся лисе. И поделом! – Она снова принялась сушить волосы. – Мне ее ничуточки не жаль. Глаза б мои не видели этих глупых куриц».

Он так явственно помнил запах мокрых волос девушки. Темные пряди струились по спине, прилипая к поношенной ночной сорочке: местами сквозь тонкую ткань просвечивала нежная бледная кожа.

– Что?.. Прости, ты что-то сказал?

Должно быть, Маноке задал какой-то вопрос; запах дождя сменился запахом дыма, жареной кукурузы и рыбы.

Удивленно покосившись на Уильяма, Маноке любезно повторил:

– Ты надолго? Если останешься, может, починишь дымоход?

Уильям глянул через плечо; увитые виноградом развалины едва виднелись из-за края веранды.

– Не знаю, – пожал он плечами.

Маноке кивнул и продолжил о чем-то беседовать с Синнамоном на французском. Уильям не стал вслушиваться – на него вдруг накатила страшная усталость, проникающая до мозга костей.

Останется ли он? Разве что позже, когда осуществит задуманное. И найдет либо самого кузена Бенджамина, либо неопровержимые доказательства его смерти. А потом, наверное, вернется. Уильям и сам не до конца понимал, зачем приехал; однако это было единственное место, где он мог спокойно поразмыслить и где не требуется никому ничего объяснять. Плантация досталась ему в наследство от приемной матери – хотя для него она всегда была «матушкой Изобель». Интересно, довелось ли ей побывать здесь хотя бы раз?

В Вирджинии Уильям повстречал еще нескольких ополченцев, которые находились в лагере Мидлбрук, когда Бена держали там в плену. Большинство из них никогда не слышали о капитане Бенджамине Грее, а те немногие, кто слышал, не сомневались в его гибели.

Только Бен не был мертв. Уильям упрямо продолжал в это верить. Но если он и умер, то явно не от оспы или болотной лихорадки, как утверждали американцы.

Уильям собирался выяснить, что случилось с кузеном. А затем… затем можно будет подумать и о других вещах. Только бы привести мысли в порядок. Разобраться во всем и решить, что делать. Однако прежде всего – Бен. Лишь потом придется взять себя в руки и начать действовать. Чтобы все исправить.

– Если бы, – горько усмехнулся он про себя. – Вот только нет у меня ключей ада и смерти…