Вспоминаю свой ночной разговор с Эшем и его предупреждение о том, что некоторые Стратеги из Европы могут меня узнать.

– Медведи тоже меня ненавидят?

Его взгляд становится задумчивым.

– Думаю, моя мама хорошо тебя примет. Она очень любила своих сестер. Но глава Семьи – наш дед, и я не уверен, что он вообще захочет с тобой связываться. Не могу сказать наверняка, чего тебе стоит ожидать. Возможно, Медведи тебя поддержат. А может, и нет.

Громко стуча сапогами по каменному полу, спешу в обеденный зал. Больше часа я отсиживалась у себя в комнате, дожидаясь, пока у Лейлы и Эша закончатся занятия. С самого утра, после стычки с Никтой, чувствую себя так, будто все внутренности у меня завязаны тугим узлом. Хотелось бы верить, что остаток дня пройдет без потрясений.

Открываю громадную арочную дверь с железными заклепками и вхожу в обеденный зал. Обитые бордовым бархатом стулья, длинные столы, покрытые белоснежными льняными скатертями, начищенное до блеска серебро… Столы украшены орнаментом из зеленого плюща и белых цветов, под потолком висят ажурные металлические люстры, в которых горят настоящие свечи. На возвышении в торце комнаты за отдельным столом сидят девятнадцать учителей. Один стул пустой – место, которое раньше занимал Коннер. Ученики разговаривают друг с другом тихо и вежливо, чего совсем не ожидаешь от сотни подростков, собранных во время обеда в одном помещении.

Иду по проходу между столами, избегая встречаться глазами с другими учениками. Никто не сказал мне ни слова по поводу смерти Коннера, но я кожей чувствую на себе пристальные взгляды всех присутствующих. Такое бывало со мной и в Пембруке – как-то раз в шестом классе я забралась наверх по флагштоку и повесила там чьи-то огромные трусы, а в девятом – спрятала на крыше школы препараты для лабораторной работы по химии, которой все боялись. Тогда меня все приветствовали восторженными возгласами, аплодисментами и дружеским похлопыванием по спине. Теперь же молчаливое, отнюдь не дружелюбное внимание со стороны соучеников не вызывает у меня желания шагать с гордо поднятой головой – наоборот, хочется натянуть на нее капюшон и спрятаться.

Я уже на полпути к месту, где сидят Эш и Лейла, но тут Брендан вдруг встает, отодвигает стул и, продолжая трепаться с кучкой парней, перегораживает мне дорогу собой и своим стулом. В нерешительности замедляю шаг. Не знаю, как обойти это очевидное препятствие, да еще на глазах у всех. Не могу же я развернуться и пойти другой дорогой: все решат, что я его боюсь. Хорошо еще, что поблизости нет Никты.

Останавливаюсь рядом с Бренданом. Он не двигается с места, а судя по тому, как он выпятил грудь, и не собирается.

Внутренне напрягаюсь.

– Прошу прощения, – говорю я самым вежливым тоном, на который только способна, но он делает вид, что не замечает меня. – Брендан, я знаю, ты меня прекрасно слышишь. Не такой уж ты хороший актер.

Он поворачивается ко мне и небрежно бросает:

– Можешь и обойти.

Его явно мало беспокоит, что он доставляет мне неудобство. На лице высокомерная улыбка, голос звучит уверенно. На платиновых волосах отражаются огоньки свечей в люстре.

Чуть дальше за столом Аарья откидывается на спинку стула, чтобы лучше нас видеть. Инес смотрит на меня с сочувствием.

Я сверлю взглядом Брендана.

– А ты можешь просто убрать ногу, задвинуть стул и дать мне пройти, – говорю я.

Я могла бы попытаться протиснуться мимо него, но места очень мало, и если он чуть двинется и толкнет меня, я, чего доброго, рухну на стол и попаду прямиком на стратегически расположенный нож.