– Не знаю, я как-то спокойно отношусь к этому. По-моему, с ними всегда можно поладить.

– Как знаешь, – сказал Китяев, затормозил и остановил машину. – Приехали. Я мигом.

Через полчаса Грибов поднялся на свой этаж и увидел, что народ собрался в кружок и о чём-то оживлённо спорит. Подойдя поближе, он понял, новость о сгустившихся над институтом тучах уже широко обсуждается коллективом. Словно на сельском базаре, каждый, перебивая и не слушая остальных, высказывал свою точку зрения на это безобразие. Шум и гам стояли неимоверные.

В конце коридора показался Синичкин и направился к ним, небрежно покачивая дипломатом. Все сразу замолчали.

– О, ползут перелётные птицы, – ворчливо заметил чей-то недоброжелательный голос. – Как всегда, не торопится.

– Только проснулся и уже устал, – заметил другой.

Леонид подошёл и обвёл присутствующих насмешливым взглядом.

– Всем привет! Как дела? Что уважаемые, приуныли? А я давно говорил: время сейчас новое, пора что-нибудь на уровне мировых стандартов запузырить, а мы всё лажу гоним.

– Пойди скажи это директору, – насмешливо предложил тот же голос.

– Я бы рад, – развёл руками Синичкин, – но в мои прямые обязанности не входит воспитание руководящих кадров. На это есть другие инстанции, и я слышал, уже прозвенел первый звонок: кое-где кое-кто кое-кому уже намекнули: – или вы создадите что-нибудь общественно полезное, или мы разгоним этот приют убогих умов.

И снова зашумел базар – быть разогнанными никому не хотелось.

Немного постояв, Грибов направился к себе, поздоровался с Маринкой и Вановной, однако едва уселся на своё место, зазвонил телефон, и в трубке прозвучал бас главного инженера:

– Просыпайся и буди остальных, хватит лодырничать. И зайди, есть новости.

– Иду, – ответил Дмитрий Михайлович, прихватил записную книжку «Ежедневник» и выбрался из-за стола. – Я к Китяеву.

– Поступил новый заказ, – сообщил Сан Саныч. – Предлагают нашу машину переделать под нужды портовиков. Сроку дано – месяц.

– Ясно.

– Держи данные на агрегат, – Китяев протянул тонкую папку. – Зайди к конструкторам, они тебе через пару дней выдадут чертежи. Заодно загляни к девчонкам в архив, там в последнем «Вестнике» есть любопытная статейка на эту тему.

Грибов вышел из кабинета, повертел в руках папку и для начала решил посмотреть, что за новинка заинтересовала руководство. Он вошёл в лифт, спустился на первый этаж и, пройдя по небольшому коридорчику, отворил дверь с табличкой «Архив».

В этом тихом помещении хранились все институтские разработки, а кроме того, располагалась небольшая техническая библиотека. До сих пор Грибов считал, что здесь работала всего одна женщина, старая знакомая Вановны, – Маргарита Николаевна Колоскова.

Иногда она приносила заказываемые архивные документы. Ей было немного за сорок, но выглядела так неопределённо, этакая серая мышка, что никто в институте не относился к ней как к женщине. Известная поговорка «Сорок пять, сорок пять – баба ягодка опять» к ней совершенно не подходила – просто товарищ по работе. Она была ужасно любопытной, всё знала и в любое время могла ответить на любой вопрос, особенно кто, куда и с кем. Этакое справочное бюро, телевизионные новости и последние известия из жизни института в одном флаконе. А ещё она точно знала, что хорошо, а что плохо, и пыталась всех учить, как нужно жить. Вдобавок ко всему, она любила поболтать, однако разговоры в основном сводились к её болезням и хронической нехватке денег.

Постепенно Дмитрий Михайлович узнал, что она, хотя и замужем, но лет пять назад, муж-музыкант, бросил её и уехал в другой город. Развод по какой-то причине оформлять не стал, а просто в один прекрасный день, вернее вечер, незаметно сбежал. Рита, отказывая себе во всём, все силы положила на дочку, потакая любым её желаниям и стараясь привить ей стойкую ненависть ко всем мужикам – кобелям и прохвостам, которым от приличной женщины нужно только одно.