– Кто это, Олег? – испуганно спросила Танька. – Какие огромные!..

Сперва я просто увидел мохнатых быков, которые пили метрах в ста от нас, не больше. А потом у меня восторженный холодок прошел по спине, и я прошептал:

– Тань, это туры. Стой тихо.

Последний тур на Земле, как мне помнилось, был убит в XVII веке. А тут – мы стояли так близко от этих громадин, что можно было слышать, как хлюпает вода, которую они тянут. Потом светло-шоколадные животные бесшумной цепочкой ушли в лес.

– Туры, – тихо повторил я. – Пошли, Тань, пошли. Они красивые, но от них лучше держаться подальше.

Костер мы разожгли на небольшой полянке и еле дождались, когда появится первая горячая зола, в которой можно будет испечь камыш. А потом так же еле дождались, пока он испечется. И ели его, обжигаясь, урча и пачкаясь золой – по крайней мере, когда я глянул на Таньку, сидевшую, скрестив ноги, по другую сторону огня, то у нее все вокруг губ было грязным. Судя по тому, как она засмеялась, – у меня тоже. То ли нам с голоду показалось, то ли камыш и правда был вкусным, но мы слопали весь. Я хотел было заначить немного, но Танюшка настояла на том, что утром он остынет и будет невкусным. Откуда она это знала – представления не имею, но я легко с ней согласился, и мы доели печеные корешки.

– Еще два дня – и дойдем, – оптимистично заявила Татьяна. Я кивнул, подумав: куда дойдем, интересно? А вслух попросил:

– Спой, Тань.

Она ни секунды не отнекивалась и не ломалась. Посмотрела на меня через огонь, а потом перевела взгляд на угли.

Я хорошо помню эту ночь, костер на полянке – и тихий, но мелодичный и ясно слышный голос Танюшки. Я не говорил, что спеть. Но она догадалась сама…

Меня разбудил дождь. Он полил сверху, легко пробивая крону дерева, на котором мы устроились в широкой развилке, – нам опять повезло… если бы не ливень, а это был настоящий ливень. Танюшка проснулась на несколько секунд позже меня и сперва что-то сердито пробормотала, а потом жалобно вздохнула:

– Дождь… Вниз спускаться?

– Нельзя, Тань. – Я перебрался осторожно к ней, проклиная свою высотобоязнь, и натянул на нее свою куртку. Не защита, конечно, но Танюшка благодарно прижалась ко мне, и мы приготовились мокнуть до утра. Я всмотрелся в часы и сумел различить, что только половина второго. И я, и Таня были здоровыми, закаленными ребятами и уж летом-то под дождем простыть не боялись. Но ясно стало, что уснуть не удастся.

– Олег, – тихо сказала Танюшка, – как ты думаешь, дома нас ищут?

– Ищут, конечно… – неохотно ответил я. – И ребята тоже ищут.

– Они и подумать не могут, что с нами… А помнишь, – я вдруг понял, что она улыбается, – как мы домового ловили, который на чердаке громыхал?

– А это оказалась сова, – подхватил я, – конечно, помню! И как Вадим физиономией в свежую шкуру влетел, а мы решили…

– …что домовой ему лицо разодрал! – добавила Танька. – И полезли наверх с ножами, а Санек говорит про шкуру: «Тут у люка кто-то стоит!»

– Еле отговорили его стрелять, – задумчиво заключил я.

Мы еще немного повспоминали своих друзей. Потом Танюшка вздохнула:

– Я вот думаю про скелет. Странно все-таки. Средневековый мальчишка – а в часах. И вообще – дичь какая-то. Стрелой его убили… Надо бы нам поосторожнее быть, Олег. Присмотреться, когда придем на место. Что бы там ни было.