Тут бледная, как полотно, Варна вскрикнула:

– Ах ты проклятая, завистница! Так отплатила мне за соседскую дружбу?

– Ты мне не подруга, а предательница князя, – прошипела Лурия.

Служка застучал посохом, призывая к тишине.

– Тишина, судилище идет!

Женщины замолкли, одна красная, словно помидор, вторая бледная, как снег. Только в глазах их отражалась ненависть друг к другу.

Вызвали главу селицы, тот поведал то же, что и Лурия.

Служка назвал имя Варны.

– Выйди к честному народу и отвечай по совести.

Земледелица вышла к помосту и принесла клятву Богам.

Князь стал расспрашивать её:

– Ведала ли ты, что нарушаешь закон о чужеземцах? Ведь мог оказаться он шпионом или засланцем, погубить нашу землю?

– Да, знала, князь батюшка. – И горько заплакала.

– Разумела ли, что за нарушение закона можешь пойти под суд?

– Даа! – Ещё пуще залилась слезами. – Пожалела я его душу исстрадавшуюся, рассказал мне Сидха о погибших детях. Тронул он моё сердце! Ведь недавно у меня погиб муж. А как услыхал он о моих сыновьях, глаза загорелись надеждой, не смогла я его отдать в острог. – Последние слова утонули в рыданиях земледелицы.

– Вытри слёзы, Варна. Садись и жди решения моего.

Поплелась она на скамью, горько вздыхая и вытирая слезы.

Заохали иллайцы, заахали – было жаль женщину, ну, чего уж теперь! Отвечать придется по закону.

Вот уж и Сидху вызвали. Чужеземец, пока шел к помосту, всё искал глазами Варну да детей. Обменявшись с ними взглядами, кивнул, улыбнулся и поднялся на помост.

Князь строго смотрел на мужчину:

– Как тебя звать и как оказался здесь?

Сидха отвечал спокойно, рассказал про гибель своей семьи и как от отчаяния бросился в Реку Забвения, и очутился на Иллайе.

– Что ж не явился на государев двор? Ведь ты воин. Зачем прятался за женской спиной?

– Князь батюшка, не знал я о запрете! Так бы ни в жизнь не стал навлекать беду на Варну и детей. Спасла она мою душу, отогрела добротой и лаской. Казните меня, если надобно! Не наказывайте её и мальчиков.

Земледелица всхлипнула, и закрыла себе рот рукой, чтобы не зарыдать.

Салаэтт, чуть подобревший от честных слов воина, произнес:

– Кого казнить, а кого миловать – сам повелю. Ответить по закону придется Вам обоим.

Решение объявлю завтра. Разойтись всем по домам.

Лишь переглянуться удалось подсудимым, как развели их в разные стороны.

Князь же с Арайей отправились в покои. Еле дождавшись окончания трапезы, княжна упросила его зайти к ней.

– Батюшка, ну разве нельзя спасти Варну? Женщина, вроде добрая – вон как сельчане за нее переживают, да и детей сиротить…

– Доченька, ты иначе это уже не закон. Вечно ты всех опекаешь, Арайя. Станешь правительницей – придется и казнить, и миловать. Иначе добра и мира в княжестве не сохранить.

Вздохнула княжна, простилась на сон грядущий, а сама всё думала, как Варну спасти.

Салаэтт же знал решение, но исполнить его могли лишь сами иллайцы. А тут уж их воля нужна была добрая. Повздыхал князь, повздыхал, да почивать отправился.

Утро выдалось прохладным, солнце встало рано, да и не спалось Арайе. Поспешили всё собраться на княжеском дворе.

Вот уж привели виновников – Сидху да Варну. Народу с утра немало толклось, всем хотелось узнать, чем же дело кончится.

Служка вышел на помост и возвещал:

Обвиняется земледелица Варна в нарушении княжеского закона, а именно: в укрывательстве иноземца Сидхи до указа государева. Прежде. чем князь объявит решение, есть ли кому что сказать?

Тишина стала ответом. Уж хотел князь свое слово веское взять.

Как вдруг вышли вперед сельчане Варны.

– Князь, разреши нам слово молвить.

– Кто такие? Чего надобно?