Причиной этой ссоры было их недовольство тем обстоятельством, что Иоанн, всецело занятый своим великим делом собирания Руси вокруг Москвы, естественно, стал преследовать старинное право отъезда бояр к другому князю в случае их недовольства великим князем. Один из его наместников, князь Лыко-Оболенский, так притеснял подведомственных ему жителей, что Иоанн по жалобе последних отнял у него наместничество и приказал вернуть им все, что было беззаконно забрано. Лыко обиделся и отъехал к Борису Волоцкому. Государь приказал брату выдать ему виновного боярина, но Борис отказался. Тогда Иоанн повелел схватить Лыко и отвести в оковах в Москву. Борис вознегодовал на это и послал сказать брату Андрею Углицкому: «Вот как он с нами поступает: нельзя уже никому отъехать к нам», – после чего братья решили защищать свои права вооруженной рукой, для чего собрали рать в своих владениях.

В это время государь был в Новгороде; узнав о выступлении войск Андрея и Бориса в Тверскую область, он поспешил в Москву, где весть о начинающейся усобице подняла большую тревогу. Иоанн тотчас же отправил боярина к братьям уговаривать их кончить дело миром, но те не послушались, и в 20-х числах июля рать их двинулась к новгородским волостям. Тогда Иоанн вторично послал уговаривать их к примирению известного епископа Вассиана Ростовского, и последнему удалось склонить Андрея и Бориса послать своих бояр для переговоров в Москву; но сами они направились к литовскому рубежу и, остановившись в Великих Луках, стали пересылаться с Казимиром, прося помощи против старшего брата. Казимир в непосредственной помощи им войсками отказал, но дал город Витебск на прокормление их женам и вместе с тем поспешил известить Ахмата, что в Московском государстве усобица и чтобы поэтому он скорее шел на Москву.

Узнав о движении Ахмата, Иоанн быстро собрал свои войска на берегу Оки и сам отправился в Коломну. Тогда хан, видя, что река эта крепко занята, взял направление к западу, к Литовской земле, чтобы войти в московские владения, переправившись через реку Угру.

Иоанн зорко следил за его движениями и своевременно послал приказ сыну своему Ивану Молодому и младшему брату Андрею Меньшому перейти от Оки к реке Угре, так что, когда хан подошел туда, то также нашел занятыми все броды и перевозы. В Москве между тем сели в осаде мать великого князя инокиня Марфа, митрополит Геронтий, ростовский владыка Вассиан и наместник московский князь Иван Патрикеев, из знатных литовских выходцев, пришедших в Москву при Василии Темном. Великая же княгиня София Фоминична была послана вместе с казною на Белоозеро.

Иоанн Васильевич как только узнал о наступлении Ахмата, так тотчас же, кроме выдвижения главной рати к Оке, послал прика зание воеводе звенигородскому – князю Василию Ноздреватому – сесть с небольшим отрядом и с войсками крымского царевича Нордоулата на суда и спуститься вниз Волгою, чтобы разгромить беззащитную Золотую Орду, зная, что Ахмат оставил в ней только жен, детей и старцев; великий князь был уверен в том, что, как только хан узнает об этом нападении, тотчас же кинется назад защищать свои улусы.

Вместе с тем Иоанн сообщил о наступлении Ахмата своему верному союзнику Менгли-Гирею, и тот поспешил напасть на литовские владения, чтобы отвлечь Казимира от наших границ. Отдав таким образом все распоряжения для преграждения дальнейшего наступления Ахмата и для защиты Москвы, Иоанн, в ожидании действий князя Ноздреватого и царевича Нордоулата в Золотой Орде, оставил при войске князя Даниила Холмского с сыном Иваном Молодым; сам же он отправился в Москву, чтобы повидаться с матерью, а также, без сомнения, и для того, чтобы употребить все свои силы для примирения с братьями, отъехавшими к литовскому рубежу в Великие Луки. Пылкое московское население, уже привыкшее к целому ряду побед, одержанных мудростью и искусством своего великого князя, было недовольно его возвращением в столицу и настоятельно желало, чтобы он скорее вступил в большое сражение с татарами на реке Оке. Такого же взгляда держалось и духовенство.