При этом обращает на себя внимание, что Иоанн весьма быстро подвергал людей опале, но так же весьма быстро и снимал ее. По убиении псарями князя Андрея Шуйского любимец государя Феодор Воронцов был, конечно, тотчас же возвращен из ссылки; скоро он стал думать, как бы занять положение Андрея Шуйского; но опала неожиданно постигла и его, вероятно, под влиянием дядей государевых; впрочем, она продолжалась недолго, и по ходатайству митрополита Макария в декабре 1545 года Воронцов был прощен вместе с другими князьями.

Однако в мае следующего 1546 года этому же Феодору Воронцову пришлось сложить свою голову на плахе. Готовясь отразить нападение крымцев, Иоанн отправился к войску в Коломну; выехав погулять за город со своими приближенными, он был остановлен отрядом новгородских пищальников, которые стали ему о чем-то бить челом. Иоанн не был расположен выслушивать это челобитье и приказал своим боярским детям их отослать.

Как было исполнено это приказание, неизвестно, но пищальники начали кидать в посланных своими колпаками и грязью; те отвечали им, и скоро начался настоящий бой, причем человек десять с обеих сторон были убиты; конечно, это произвело сильное впечатление на Иоанна, тем более что в разгаре свалки его не пропустили проехать к стану, и он вынужден был сделать окружный объезд. Разгневанный этим происшествием, которое легко можно было принять за настоящее возмущение, он послал близкого к себе дьяка Василия Захарова исследовать сущность дела. Захаров донес, и притом, по словам летописца, ложно, что пищальников подучили бояре: князь Кубенский да двое Воронцовых, Феодор и Василий. Известие это привело Иоанна в чрезвычайную ярость, и он тотчас же приказал виновным отрубить головы.

Так шла юность Иоанна – 15-й, 16-й и 17-й годы.

Предоставляя правление государством Боярской думе с Глинскими во главе, он был занят постоянными разъездами по своим владениям, то для осмотра войск, то по монастырям, то на охоту; но делами во время этих поездок не занимался. «Государь наш князь великий Иоанн Васильевич был в Великом Новгороде и с своим братом князем Юрием, – пишет летописец против 1548 года, – да и во Пскове был в вотчине другую ночь на Вороночи был, а третью ночь был у Пречистей на Печорах, паки во Пскове в среду, и быв немного, и поеде к Москвы… а князь Юрьи брат его оста, и той быв немного и поеде и той к Москве, а не управив своей отчины ничего; а князь великий все гонял на мсках (ямских лошадях), а христианам много протор и волокиты учинили».

С Литвой за эти годы, ввиду перемирия, не было никаких дел. Крымцы же, после понесенного поражения 1541 года, продолжали тревожить московские границы; они были успешно отражаемы вплоть до 1544 года, когда татарам удалось увести из наших пределов большой полон, так как воеводы, высланные против них, князья Щенятев, Шкурлятев и Воротынский, рассорились между собою.

После этого успеха Саип-Гирей дерзко писал Иоанну: «Король (польский) дает мне по 15 000 золотых ежегодно, а ты даешь меньше этого; если по нашей мысли дашь, то мы помиримся, а не захочешь дать, – захочешь заратиться – и то в твоих же руках; до сих пор ты был молод, а теперь уже в разум вошел, можешь рассудить, что тебе прибыльнее и что убыточнее». Получив это письмо, Иоанн рассудил прервать сношения с Крымом и вместе с тем направить свои силы для овладения Казанью, которая после поражения Саип-Гирея в 1541 году присмирела.

В 1545 году государь объявил поход на Казань. Отряд князя Семена Пункова пошел водой на стругах; князь Василий Серебряный шел из Вятки, а воевода Лыков из Перми. Пунков и Серебряный сошлись под Казанью в один день и час, как будто вышли с одного двора, и удачно опустошили ее окрестности, за что Иоанн щедро наградил всех участников похода; воевода же Лыков пришел позднее, потерпел неудачу и был убит.