Издалека увидели скорбную фигуру в чёрном одеянии. Микула удержал за руку Зеленю.

– Пусть спокойно помолится.

Анастасия усердно била земные поклоны.

– Матерь Божья, прижми меня к своему сердцу, покрой, очисти, и не отпускай вовек. Запрети лукавому всякую власть над сердцем, духом, сознанием, душой, разумом, плотью и жизнью моей. Отсеки корень греха и введи в Небесный город Иерусалим. Аминь.

Поднявшись, монахиня, увидела своих убийц. Лицо её не дрогнуло.

– Я знала, Зеленя, что ты спасёшься.

– Ты желала моей смерти. Притворялась всю жизнь доброй! А я так тянулся к тебе.

Игуменья протянула к нему руки

– Ведь я твоя мать. Как же я могу лишить жизни своё дитяти?

Услышав эти слова, боярин побледнел:

– Врёшь! Моя мать умерла давно.

– Нет, ты моя кровинка. Посмотри на крестик, он у тебя такой же, как у меня. Твой отец заказал три таких крестика: себе, мне и первенцу, который родится.

– Отца нет в живых. А крестик моей матери ты украла!

– Сынок! Я твоя мать!

– Я тебе не верю. В детстве я любил тебя. Разве может мать желать, чтобы её сын стал князеубийцей!

– Выслушай меня, Зеленя.

– Пепелюга и ты притворщики.

Игуменья упала на колени, зарыдала. Накидка слетела с головы, обнажив седые волосы. Пытаясь дотянуться до сапог боярина, монахиня, рвала судорожно пальцами траву.

– Убей меня. Но сначала выслушай. Пепелюга казнил твоего отца Зареслава, моего мужа, по приказу твоего дяди Всеволода.

– Лжёшь!

– Твой дядя перед смертью написал духовное завещание и передал мне.

– Где эта бумага?

– За чудотворной иконой Божьей Матери.

– Я хочу на неё взглянуть.

– Возьми, сынок, сам. У меня нет сил, подняться с земли.

Зеленя развернул свиток.

“Я, Всеволод, перед смертью, прошу Бога облегчить мои мучения. Тягчайший грех не даёт мне упокоиться в родной земле. Я повинен в кончине моего брата Зареслава. Зареслава убил по моему наущению Пепелюга. Пусть простит меня племянник Зеленя. До конца своей жизни усердствовал, чтобы загладить вину, любил его.

Написано 10 генваря 1471 года”.

Зеленя молчал несколько минут, затем разорвал письмо, сказал:

– Шишига3. За что дядя ненавидел моего отца?

– Из-за меня. Из-за ревности. Всеволод любил меня тайно. Решил убить моего мужа, чтобы я вышла за него замуж.

Я отказалась. Всеволод стал домогаться. Я ушла в монастырь. Как мне было тяжело.

В наказанье мне запретили десять лет тебя видеть. А тебе сказали, что твоя мать умерла. Лишь потом сердце Всеволода смягчилось. Мне разрешили видеться с тобой.

Но из монастыря мне нельзя было выезжать. Приставили охрану. Проверяли почту. Я находилась словно в темнице.

Если Всеволод погубил брата ради чувств, то по сравнению с ним Пепелюга – настоящий дьявол, из-за корысти связался с Казимиром, угрожал убить тебя, если я не уговорю, совершить покушение на московского князя Ивана.

Что мне делать, сын? Я всю жизнь оплакиваю твоего отца, не хватит слёз оплакивать тебя.

Видела перед твоим приездом сон. Икону, плывущую в реке. По воде расходились красные круги. Колояр подтвердил мою тревогу.

Я подумала, значит, проведение мне посылает Всевышний! Колояра отправила обратно за другой иконой.

Игуменья поднялась. Подошла к часовне. Достала из киота материю.

– Вот посмотри, Зеленя, я вышивала орнаментом полотенце, когда был жив твой отец.

Боярин развернул. Цветными шелковыми нитями были вышиты три портрета: Всеволода, младенца и удивительно красивой женщины.

– Это я, сынок.

Зеленя перевёл взгляд на монахиню. Сходство поразительное. Никогда боярин не видел лица игуменьи. Черты лица, несмотря на пожилые годы, оставались красивыми.

– Матушка, прости меня! – зарыдал Зеленя, – я чувствовал сердцем твою нежность. И присно с радостью искал с тобой встречи. Не понимал только за что, ты хотела меня сделать убийцей? Невыносимо переживал.