Но если любишь сильно, то сердце само верные слова говорит.

Назавтра явилась Сийтэ на то место, где волки на неё охотились. Запела она песню дедову, а волки тут как тут, словно ждали её. Только не страшно ей теперь. Вскочила она на мыс, думала, что увезёт её, как в тот раз, Рыба в озеро. Да не тут-то было. Провалилась у неё земля под ногами, и ушла девушка с головою под воду. В своё время дед её плавать научил, только эта наука ей без пользы. Всё глубже в озеро она опускается и понимает, что дыхание у неё кончилось. Открыла рот Сийтэ и вдохнула в себя воду. Думала, что сейчас же захлебнётся, только ничего такого не случилось. Дышала она водой, словно воздухом, и стало ей от этого весело.

Пошла девушка по дну, туда, где сквозь мутную воду пятно тёмное виднелось. Подошла ближе и видит холм, а на холме сосны растут высокие да кусты густые, а промеж ними рыбы плавают. Поняла она, что это Гора-Рыба на дне лежит и её дожидается. Тут Рыба пасть свою открыла, а в пасти той словно в пещёре свет горит, тёплый да ласковый. Догадалась девушка, что Рыба её внутрь зайти приглашает. Сийтэ зашла в Рыбу и очень удивилась, что Рыба внутри выглядит в точности, как дом дедов. Вот и лежанка её, вот и табурет, и очаг на месте, а в очаге огонь горит, а над огнём еда ароматная готовится.

«Спасибо тебе!» – сказала девушка, потому что поняла, что Гора-Рыба о ней так позаботилась.

Поела она вкусно, легла на лежанку и забылась крепким сном. И приснился ей человек. Красивый он был и сильный, как медведь. Все враги его боялись, а волки, заслышав его приближение, разбегались в ужасе. На груди и на спине у того человека чешуя рыбья росла. И услышала Сийтэ во сне своём, как величают человека – Уйго, что на языке её племени означало Рождённый Дважды. И поняла она, что это сын её таким станет.

А пока спала она, всё внутри Гора-Рыбы переменилось. Исчезли и утварь, и очаг, и лежанка, и огнь погас. А в брюхо рыбы набилось – со всего Таватуй-озера. Самая большая из рыб подплыла к спящей и острым плавником живот ей разрезала, да так тихо, что девушка даже не проснулась. И откуда ни возьмись, подплыла к ране песчинка маленькая серебристая, будто осколочек слюды или чешуйка мелкая. Блеснула чешуйка и в живот легла. Тогда рыбы плотно облепили тело девушки, так, что её видно не стало. Девятнадцать дней спала Сийтэ под рыбьим одеялом, а когда проснулась, то увидела, что вокруг всё по-прежнему: очаг мерцает, а над огнём еда дымится. Поела она и вдруг почувствовала, что сила в ней необычная появилась. Догадалась она, что пока спала, жизнь Кали-Оа поселилась у неё под сердцем. Взглянула она на живот и увидела на нём будто рисунок тонкий: рыба, у которой внутри человек, а внутри у него опять рыба.

«Пусти меня на волю», – просит Сийтэ.

Открыла Рыба пасть, а снаружи вовсе не дно озёрное, а лес от солнца да листьев золотой. Бегала по лесу Сийтэ, венок из красных рябиновых листьев себе плела, вдруг слышит: волки голос подали, навстречу ей спешат. Окружили её волки, а ближе подойти боятся, чуют странное. Схватила девушка одного волка за загривок и кинула его далеко в озеро. Легко кинула, словно щепку мелкую. Остальные же волки в страхе разбежались.

«Сила твоя от бремени исходит, – говорит ей Гора-Рыба. – Пока носишь ты его, ничего тебе не сделают ни мороз, ни болезнь, ни зверь лесной. Но как только выйдет сын из тебя, сила эта с ним и уйдёт. Не забывай об этом».

«Удивительно это, – говорит Сийтэ, – собственного деда второй раз на свет родить!»

Услышав эти слова, захохотала Рыба, да так, что горы уральские дрогнули, а по озеру волна пошла. До этого дня никогда Рыба не смеялась, да и после такого с ней не было.