– Эх, провинция! «Особый взгляд»? Это у вас, что ли? – он ткнул перстом в сторону двери. – П… шел с «особым взглядом» на…
Последнее слово, составленное из трех букв, я не решаюсь повторить.
Однако, отдаю должное, во всем остальном Дениска сильно старался. Зачем? За тем же, что и в других краях: заручиться любовной поддержкой теперь уже горнозаводских аборигенов. Престарелый, но по-прежнему шустрый краевой воевода Эдгар Эдуардович Стессель, загадочно ухмыляясь и подмигивая, сверкая на солнце золотым шитьем, везде следовал за Дениской по пятам: угодливо внимая и подобострастно заглядывая в рот залётной столичной пташке, готов был торжественно рапортовать обо всем и везде. Но мало Дениске изустных рапортов.
– Покажь, – сурово требует от воеводы, – как реализуешь национальный проект «Здоровье»!?
Спина воеводы, похрустывая старыми косточками, обретает форму дуги.
– С превеликим удовольствием, многоуважаемый Денис Александрович! – не переводя дыхания, гаркает Стессель.
Воевода щелкает пальцами, перед гостем и его свитой вырастает тотчас же кортеж из множества иноземных карет (их Дениска в обиходе называет «крутыми тачками»). Не проходит и минуты, а кортеж уже мчится по вылизанным полупустым улицам краевой столицы. Городовые – при полном параде и со счастливыми лицами – козыряют проезжающему гостю, редкие прохожие, особенно дамочки, машут в след холеными ручками и посылают воздушные поцелуи.
– Люблю, – говорит гость, – когда во всем порядок.
Гость милостиво треплет воеводин загривок и улыбается.
– Рад стараться! – вновь гаркает Стессель, растаивая как медовый пряник на солнце.
– А что, – спрашивает Дениска, – живете, гляжу, без пробок?
– Так точно, без пробок! – спешно подтверждает воевода, а сам продолжает загадочно ухмыляться чему-то.
– Ну и молодец, – говорит Дениска и покровительственно хлопает воеводу по старческому плечу.
– Рад стараться!..
– Не ори, – мягко говорит Дениска, – так-то… Могу оглохнуть…
Стессель переходит на полутон и начинает оправдываться:
– Это я из величайшего почтения к Вашей драгоценной особе… Не велите казнить, ежели переусердствовал малость…
Дениска кивает и ласково говорит:
– Прощаю, мошенник ты этакий, – потом, вздохнув, возвращается к ранее заявленной теме. – А вот в Первопрестольной совсем не так… Нет порядка в Первопрестольной.
Горнозаводской воевода округляет в ужасе глаза и с придыханием спрашивает:
– Неужто… Вы?.. И… пробки?!
– Хе! – отрывисто хохотнул Дениска в ответ. – Я, слава Богу, нет, но вот теща…
– А что теща?
– Жалуется…
– Ваша теща? Она и застревает в пробках?!
– Бывает…
– А… Где стражники с мигалками и матюгальниками?
– Увы, – Дениска огорченно разводит руками, – моя теща не входит в список особо охраняемых персон нашей державы.
Стессель, чтобы потешить душу гостю, искренне возмущается.
– Непорядок! Безобразие! Не градоначальник у вас, а рохля! Будь я на его месте!.. Да я б…
– Остынь, голубчик. Что можешь сделать, если список…
Горнозаводской воевода продолжает с еще большей страстностью возмущаться:
– Список? Бумажка – и только! Да я б вашу драгоценную тещу, по крайности, – он протянул вперед дряблые свои лапы, – вот на них носил и был бы при этом безмерно счастлив. Ведь почитание тещи – это явный и неопровержимый факт глубочайшего почитания ее зятя.
Намёк был понят теми, кому адресовался. Дениска разомлел до того, что потрепал реденькие и седенькие волосенки воеводы.
– А ты, – поощрительно сказал он, – ушлый.
– Покорнейше благодарю, многопочитаемый Денис Александрович, – воевода, смутившись, опустил глазёнки. – Таким уж уродился.
Кортеж остановился напротив помпезного дворца, на высоком крыльце которого столпился народ. Стессель пояснил: