– А как же? – не понял Павел.

– Чуть позже я тебе объясню! – успокоил его хозяин кабинета. – А пока скажу, что выпал тебе нелегкий район действий, так сказать. Северные места… И условия там, конечно, приближенные к боевым. А может, ты не хочешь? Ты скажи! Может, ты не готов к этому?

– Да нет, готов! – заверил товарища Калинина Павел.

– Ну, а может вопросы есть? – поинтересовался хозяин кабинета.

– Есть, – признался Добрынин. – Насчет служебной жены… Как-то… неловко…

– Ну, брат, это надо, – понимающе закивал товарищ Калинин. – Мне и самому трудно, у меня ведь тоже и моя, венчались еще до семнадцатого, и служебная… Что поделаешь, такой порядок. Я ведь из Твери сам, жена с детьми там осталась, а здесь служебную получил. Правило такое – кто не из Москвы, тот здесь жену получает, так сказать, номенклатурную. Да ты не бойся, они у нас проверенные и пользуются полным доверием, а если что, не стесняйся, говори, и мы заменим…

– Ну, раз порядок… – развел руками Павел.

– А может, еще что-нибудь волнует? Может, о своей семье думаешь?! Так ты не беспокойся, они у нас будут под партийной заботой. Так что все в порядке, как видишь… Ну и теперь самое важное. Решил я тебе, Павел, подарок сделать… Непростой подарок… – Товарищ Калинин испытующе посмотрел в глаза народному контролеру. – Такой подарок, за который многие полжизни отдали бы. В общем, коня белого дарю тебе.

И, тяжело вздохнув, товарищ Калинин на некоторое время замолчал, то ли обдумывая что-то, то ли погрузясь в воспоминания.

А Павел слушал возникшую тишину и думал. Думал о том, что не случайно, должно быть, его выбрали, и не из-за желания избавиться от честного и правдивого человека. А были, видимо, на то особые причины, о которых он если и узнает, то очень не скоро.

За окном вечерело, и, несмотря на то, что рядом жил своей бурной жизнью большущий город, было тихо и спокойно. И, может быть, даже спокойнее, чем в это же время в деревне Крошкино, где с наступлением первых сумерек осмелевшие из-за своей невидности дворовые собаки начинали переговариваться-перелаиваться, рассказывая друг другу, кто из них какого размера кость получил, и так этот лай стоял бы до полуночи, пока осовевшие от него хозяева не обругали бы свою псину последними словами, после которых в дело уже мог бы пойти деревянный колок, и собаки, конечно знавшие об этом, замолкали, уткнув свои носы в теплую землю.

Товарищ Калинин вдруг очнулся, обошел свой письменный стол и вытащил из его ящика книжечку, которую тут же протянул Павлу.

«Детям о Ленине», – прочитал Павел название и посмотрел на обложку, где великий вождь был изображен на скамейке, окруженный гурьбой ребятишек.

– Ты не смотри, что название такое, – сказал уже уставшим голосом хозяин кабинета. – Эта книга тебе очень пригодится! Она, в общем-то, не только для детей. Ну вот, я тебе вроде все сказал. Завтра днем на аэродроме тебе седло передадут. А сейчас поезжай домой, отдохни…

– А как же белый конь? – негромко спросил Павел и тут же смутился из-за наглости своего вопроса.

– Конь? – повторил товарищ Калинин. – Коня тоже привезут на аэродром. Он здесь, в кремлевских конюшнях. Хорошо?

Почувствовал тут Павел в себе наличие такого желания, о котором не сказать товарищу Калинину он не сможет. Но и как сказать – он не знал, потому как второго наглого вопроса задавать не хотелось.

– Ну что молчишь? Вижу, что о чем-то просить хочешь? – проницательно подметил хозяин кабинета.

– Да я… вот…

– Ну говори, не дакай!

– Хотел бы, товарищ Калинин…

– Да называй ты меня по имени, мы теперь равные!

– Ну… хотел бы я, Михаил, на этом коне от Кремля до аэродрома проскакать…