отсвечивали в очереди за придворной формой одежды. Муржилки и бабылки игриво поглядывали друг на друга, и в очереди стоял негромкий гур-гур смешок. Ну, это понятно, столько голых баб и мужиков. Но если серьезно, то для высокой миссии можно и подраздеться. Ничего, не упадет. Опция стоял и балдел. В-первых, все в первый раз. Столько народу голиком, во дворце, ну и вообще…. Картина пути к карьерному росту. Было немного унизительно, но где-то в душе, наперекор здравому осмыслению ситуации, поднималось тщеславие. Вот оно, оказывается, как поднимаются люди через низ, да к верху, – думал он, но мысли путались, заземляясь, где-то в районе кучки голеньких бабылок, стоящих впереди него. Сдерживало только то, что он помнил, что женат. Неожиданно прозвучал колокол, и начали выдавать одежду, соответственно составленному реестру. Опции достался комплект 3-го постельничего, там оказались штаны, рубаха, жилет и берет с пером, прикольно розового цвета. Ну, началось, подумал он. Хотелось есть, и чтобы вся эта галиматья, когда ни будь закончилась. Ведь день прошел очень быстро и как-то тревожно, и было не до того. Да, очень хотелось, есть, писать и спать. Так в последствии и случилось. Стражники развели отмытых прибамбассов по комнатам и выключили свет, так что унитаз и кровать он нашел чисто интуитивно, в чем узрел добрый знак и заснул. Последней мыслью была пронзительная догадка о том, что старое не вернешь, а новое сразу не оденешь.

Бамбассе не спалось. Она, кряхтя, перекладывала свои телеса справа – налево и обратно. Что от скуки и раздражения не сделаешь…. Поменяла шило на мыло. Что они такое? Чего могут, не пахнут ли дурно, сколько заик…. В общем, мысли монотонно обеспечивали угрюмую тихую печаль. В женском сердце сон медленно завоевывал свое место. Под гагачим покрывалом царицу накрывал тот же сюжет сна, – мол, у дуба лежит какой-то прибамбасс и, вот сволочь, также спит и улыбается, соответственно во сне. И мол, ну конечно, тоже во сне, тянутся его наглые, не лишенные привлекательности рученки к ее, значить, царским телесам. Эта сволочуга, нагло трогает своими бессовестными пролетарскими отростками, ее!– божественное тело и, о! Ужас…. Улыбаясь, рассказывает, что-то смешное и она, великая Бамбасса, смеется и радуется! Позор! Стыд! Срам! Так не может быть, потому что не может быть никогда! Перевернувшись, царица рукой отмахнулась, как от мешавшей спать мухи, вдруг, естественно во сне, спрашивает этого милого уже мерзавца, каково это ему трогать божественную плоть, хотя даже во сне становится жутко стыдно.… А этот наглец, не сказав ни слова, еще глубже запускает свои загребущие ручищи в царское тело, и, о боже, Бамбасса начинает чувствовать себя молодой девушкой, с радостным и игривым отзвуком женского сердечка…. И прямо тут же во сне ей стало, бешено приятно и она, простите за подробность, сомлела. Нет, понятно, это только во сне, а то обязательно казнить, да показательно, да на главной площади да за этакое воровство да вероломство.… Но, всё когда-то заканчивается. – Ух, проснулась…. Уже утро? Ну, слава богу, что ли…. Мысли путались. Надо было вставать, собирать себя в кулачек и, отмахнувшись от ночного бреда, хмуро подумала, – а может замуж сходить? За какого не то царя? Ай да ладно. Они все эгоисты и козлы. Мысль закончилась, практически не развившись, и Бамбасса поплелась в ванные комнаты.

В людской звучал шквал разных звуков. Люди сновали взад и вперед, получая в разных комнатах инструкции и обязанности. Вдруг пролетел громогласный крик, – Царица встала, – и пронзил всё порядком истерзанное ожиданием общество и оно, это общество, в сопровождении стражников, устремилось на новое место работы: паять, клепать, стирать, одевать, раздевать… ну и черт с ними, с этими названиями. Короче, служить. Ура! Все прибамбассы для одной Бамбассы!