– Мы будем ждать! Пока у нас есть пища! – воскликнул Гирн – А потом мы сгинем с голоду на этом пике, и дожидаться будут наши мертвые тела. Вернее, мое тело и Фаноэль.

– Ступай, – добавил Фа Но Эль, – иначе эти муки не оставят тебя в покое.

Ху Ра Ил в спешке отправился в путь.

***

Небо было затянуто тучами, сквозь которые едва пробивался свет Ирао. Ху Ра Ил вошел в широкий сад, окружающий поместье. Его колени содрогнулись и по щекам потекли слезы. Поместье было сожжено. На заднем дворе, куда он пришел, был повешен Му Со Ил. Рядом лежали несколько завязанных мешков с трупами. Он упал перед ними на колени и, медленно развязав один из мешков, свирепо заревел, увидев в нем бездыханное тело одной из своих возлюбленных дочерей. Он провел дрожавшей ладонью по охладевшей коже, будучи не в силах поверить в ее гибель.

Все его семейство было казнено верховной знатью. Когда они узнали, что он замешан в бегстве рудокопа и громодора, Су Ка Ил немедленно издал указ о казне его семейства. После великого бунта против знати было решено казнить всех, кто противится верховным правителям. Су Ка Ил считал, что не только Ху Ра Ил, но и все члены его семьи были замешаны в сокрытии преступников и возможном сговоре. Но те об этом ничего не знали. Они мирно спали, когда стража окружила поместье и без объявления приговора подожгла дом. Когда дочери и жены покидали охваченное огнем здание, их расстреливали. Му Со Ил не успел их спасти, но он был единственным, кто стрелял в стражей, и за это был сам расстрелян, а затем с позором повешен.

Ху Ра Ил понимал, что причиной гибели его семейства были суровые законы Эл, которые не допускали сопротивления режиму. Боль, пронзившая его нутро, пробудила в нем ненависть ко всем, кто был причастен к этому бесчинству. Он ненавидел знать за то, что они убили его возлюбленных, он ненавидел стражу и даже трусливых жителей Эл, которые не встали на их защиту, ведь Эли были убеждены, что стража делает все правильно. Но больше всего, он ненавидел и презирал себя за то, что не смог их защитить.

Ему было тяжко развязывать мешки и смотреть на лица своих любимых. Его скорбь становилась сильней с каждым разом, когда он смотрел на их лица, на которых больше не будут светиться очаровательные улыбки. Увидеть всех было для него долгом. Надежда, что выжил хоть кто-нибудь, рухнула, когда он убедился, что в живых не осталось никого, кто был ему дорог.

Там, на заднем дворе, вместе со своим возлюбленным семейством умер прежний Ху Ра Ил, который любил и сострадал. Тот рассвет Ирао, скрывающийся под толщей туч, был для него закатом всей жизни. В нем все погибло. Он лег рядом со своим семейством, желая лишь своей скорой гибели. Боль, пронизывающая его в то мгновение, была страшнее смерти. И даже его свирепые возгласы не в силах были ее извергнуть.

Пронизанный болью и ненавистью, он покинул сад, и отныне, его вела лишь жажда мести. Пробравшись в свое поместье, в котором он скрывал беглецов, он взял в кабинете карабин и устремился к центральному входу, где его поджидали двое стражей. Без доли сомнения, он безжалостными выстрелами излил на них свой гнев. Стражи рухнули на пол, даже не успев достать оружие. Он сел в свой шестиколесный транспорт, завел рычащий двигатель и, нажав на педаль, стремительно выехал из гаража. Снаружи ожидали выстроившиеся в ровную шеренгу стражи. Они стреляли в него без предупреждения, пули миновали его, попадая то в кузов, то в сиденье. Он не страшился смерти и не уклонялся от выстрелов. Он въехал прямо в их строй, и стражники разлетелись в разные стороны, один зацепился за капот. Ху Ра Ил резко затормозил, сбросив стражника на дорогу, а затем проехался по нему. В след за ним поехали несколько грузовиков стражи. Погоня была безуспешной, поскольку его транспорт был гораздо быстрее.