Показал старый Демьян и то, как делаются плитки для крыши, для двора и те, которыми печь обкладывается. А ещё лежали в небольшом количестве у старого Демьяна разноцветные кирпичи. Когда же Кирилл Афанасьевич стал выпрашивать, каким образом достигается нужный цвет, то старец вдруг сделался вновь малоразговорчивым.

– Сие лишь моё раскрытие, а потому надлежит ему пребывать до времени тайной, – вымолвил он.

Смысл произнесённого Демьяном воеводе показался не очень понятным, но, разумея причуды стариков, особо настаивать, не стал. В свою же очередь подумалось Кириллу Афанасьевичу из кирпичей, но охватом поболе, возводить башни сторожевые, а ещё лучше стены. Об том и речь повел.

– В этих краях с гранитным камнем плохо. Мне даже разумеется, что его и вовсе нет. А потому мыслю я попытать башни и стену одну возвести кирпичные. Вот единственно сомневаюсь я в его крепости. Выдержат ли таковая стена удара таранного? – спросил воевода.

Старик с подозрением глянул на боярина, но так как тот не пытался выведать про цвет кирпичей, ответил:

– Коли по камню с силой бить, тот тоже рассыпается. Для крепости надобно творить кирпич на два, а то и три раза поболе обычного. И на обжиге не беречься с углями, и выдерживать в печи в два раза дольше. Тогда они и сделаются, что твой камень, и в прочность ему ни на волос не уступят.

Видя, что воевода в сомнении качает головой, Демьян поставил с пяток лежавших на полу разноцветных кирпичей и протянул боярину кочергу.

– Ну-кась, покажи свою силушку, – с легкой усмешкой проговорил он.

Первый раз ударил Кирилл Афанасьевич не то чтобы в полную силу, но старательно. Звякнув, словно по железу, кочерга отскочила, не оставив на гладкой поверхности даже царапины. Второй раз воевода ударил со всего замаха и сознательно целил в край синего кирпича. Цокнув, словно подкова по гранитному камню, кочерга лишь ожгла ладонь боярина, а кирпич остался целым.

– Ты, детинушка, бей так, как бы по ворогу колотил, а ещё с думой, что сие есть проверка прочности будущего кремника, – весело проговорил старик, довольный своей работой.

Теперь Кирилла Афанасьевич бил со всего маху, сил своих не жалея. Но и все равно, блестящая поверхность демьяновских кирпичей оставалась без видимых повреждений. Потом Стефан, испросив дозволения у старика и отца, взялся за железный прут. Но сколько не пытался, разбить ему составленных кирпичей не удалось.

– В землях греческих и других, давно таковые прочные хоромы ставят из глиняных обожжённых кирпичей, но там оне белые бывают, а таковых цветных, как у меня, нет. А всё потому, что в наших краях глины, не чета заморским, и в таком достатке имеются, что не одну крепость возвести можно. Единственная незадача содержится в том, что нужных печей, дабы выделывать кирпича во множестве, в помине нет. Но коли будет желание боярина, и потребно для предохранения от ворога, то можно и люд выучить, и печей наставить. Для православной Руси старый Демьян готов расстараться и разумение о летах собственных выбросить из головы.

Удивительным казалось Кириллу Афанасьевичу как быстро за крепостью, возводимой на горе в близи Красного городка, установилось новое птичье название. Правда, именовали её не на лад, придуманный Стефаном, а по старой привычке: не Скопой, а Ломихвостом. Теперь уже не только среди мастеровых и дружинников ходило то прозвание, но уже и далеко по наделу разошлось. Куда бы ни ехал новый воевода – где пашни оглядывал, где лес строительный выбирал, везде уже про крепость наслышаны, и везде кличут её наименованием, придуманным Стефаном, но переиначенный людом.