– Послушайте скромного монаха, – отозвался Ван Мин. – Появление флотилии – предвестник великой радости. Ежели не верите, поглядите за врата.

Желая убедить заморина, Ван Мин вытащил свою волшебную траву и, став невидимым для окружающих, напялил на голову войлочную шляпу со словом «храбрец», сбросил даосское одеяние и остался в воинских доспехах. И вот уже – в одной руке послание командующего, в другой кинжал – он встал по стойке смирно у дворцовых ворот и заорал:

– Гонец с радостными вестями желает видеть владыку!

Не успел правитель выразить сожаление по поводу исчезновения святого, как дворцовый страж доложил о прибытии гонца с добрыми вестями. «Сколь удивительно, что сей мир посещают живые небожители», – подумал заморин и распорядился:

– Поскорей зовите сюда этого человека!

Откуда ему знать, что давешний монах и гонец – одно и то же лицо! Представ перед заморином, Ван Мин вручил грамоту и спокойненько так говорит:

– Командующий многократно кланяется правителю. Наша флотилия проходит мимо берегов вашего государства, но мы вовсе не желаем вас потревожить. В знак взаимного расположения командующий передал вам верительную грамоту.

Заморин несказанно обрадовался посланию, а еще больше – миролюбивым речам офицера, повелел приближенным напоить того чаем и угостить, а сам принялся читать документ[129]. В начале его излагались цели экспедиции, а затем говорилось: «…Командиры храброго воинства смелы и отважны, готовы оказать моральное воздействие на все страны. Достигнув врат вашей столицы, они не желают применения военной силы и потому почтительно вручают сей высочайший указ. Наш мудрый император является Сыном Неба, посему повинующиеся ему процветают, идущие наперекор – погибают. Заморин волен сделать выбор, дабы потом не раскаиваться».

Закончив чтение, владыка объявил, что подобная грамота – поистине добрая весть, и обратился к Ван Мину:

– В данный момент, впопыхах и наспех, не представляется возможным составить испрашиваемые вами важные документы. Пока прошу передать командующему от меня множество поклонов, а ко времени прибытия кораблей в гавань составим и вассальную грамоту, и капитуляционную, и пропуск через заставу. Мы ни в коем разе не осмелимся причинять беспокойство величественному, аки небожитель, командующему.

Ван гнул свое:

– Ежели наш командующий может рассчитывать на вашу благожелательность, его благодарность будет безгранична. Вот только праведники из храма Нарайаны, похоже, не собираются сдавать позиции, продолжают перебрасывать войска и рассылать полководцев.

Заморин возразил:

– Эти люди – всего лишь собирающие подаяние монахи. Нешто они имеют право командовать моими войсками?!

В этот момент, запыхавшись, примчались сразу несколько местных воинов с криком: «Устное донесение… донесение… донесение для государя. Четверо праведников из храма совсем плохи, от них осталась лишь телесная оболочка». И когда заморин попросил изложить всё по порядку, воины оповестили, что маги-даосы находились в добром здравии до того, как третьего дня их посетил некий странствующий монах, что гадает на иероглифах посредством общения с Небесами:

– Он напророчил, что монахов ждет беда, грядущее суровое осуждение, и предрек им бесславный конец, коли вздумают начать военные действия. Маги призадумались, два дня никуда не показывались. Как вдруг позади кельи ни с того, ни с сего появилось дерево. Оно стремительно росло вверх и вширь, покрылось ветвями и листьями, бросая вокруг густую тень – как символ темной силы инь. Монахи и без того были сильно встревожены, а увидав дерево, и вовсе перепугались. Они немного постояли под ним – и вот, не ведаем как, повесились на его ветвях и испустили дух.