– И все вместе они не сладили с тобой, – значит, ничего не осталось, как только обвенчать нас, – посмеялась тогда Маринка.

И он помнил о том, что их и на самом деле венчали, и исполнялись какие- то чудовищные пляски. Все это казалось уму непостижимым. Но страх куда- то улетучился, и испытал Добрыня только гордость за то, что он с честью прошел такое грозное испытание. Это вовсе не с Тугарином расправиться. Тот, кто разом в объятиях четырех демонов побывал, подтвердит его слова, конечно, если живым возвратился.

№№№№№

Все было позади, и оставалось немного жутковато и лестно вспоминать о пережитом. Он думал об этом, когда покидал родной город, да так быстро, словно Демоны за ним гнались, и ветер зловеще завывал за его спиной в эти мгновения.

Но и, не ощутив еще опасности, Добрыня поступал так, как нужно. Только не знал он, что от демонов и ведьм не убежать смертному, никуда не скрыться, как бы быстр не был конь его.

Добрыня скакал впереди, навстречу новому, но старое неотступно следовало за ним.

– Скажи, считаешь ли ты меня своей женой? – услышал он голос Маринки, прозвучавший в ту ночь.

И счастливый, одурманенный происходящим, прошептал богатырь:

– Да. Конечно, я считаю тебя женой перед богом.

И такую радость в тот миг доставили эти слова. И он даже уверен был, что не лжет, не кривит душой, всецело отдавшись порыву. Он свято верил в то, что так оно и есть, что она жена его, и не нужно никуда уезжать. Но вместе с рассветом исчезло и затмение в душе его. Он прекрасно понимал, что обманул себя, и конечно ее. И то, что он обещал несколько часов назад исполнить невозможно.

Он хотел прогнать воспоминания. И остановился на мгновение, оттого ли, что конь устал, или потому что сам он уже едва переводил дыхание от изнурительного бега за призракам.

И в тот миг, когда он остановился, прямо над его головой раздался пронзительный раскат грома, и сверкнула молния. Средь бела дня стало так темно, будто уже наступила ночь. Добрыня оглянулся вокруг, ища куда спрятаться. Но ливень в тот же миг промочил его до нитки. И он расхохотался, понимая, что прятаться уже не имеет никакого смысла, он все равно промок. От холода или страха конь его заржал, но, может быть, он чувствовал какую- то иную опасность. И все-таки, несмотря на грозу, ему было несказанно весело, будто и он сам принимал участие в этой поразительной игре. Добрыня вдруг почувствовал, как велика его власть над природой, как хорошо бы посылать громы и молнии на беззащитных и перепуганных людей и знать, что они не могут не подчиняться твоей власти, и ощущать, что нет никого в целом свете сильнее и могущественнее, чем ты. Еще минуту назад ему казалось, что нет ничего прекраснее ее страсти, но он понял, что владеть женщиной и подчинять ее себе не столь великая задача, есть вещи поважнее. Кто-то может повелевать целыми землями и небесами. И в своих высоких мечтаниях он никак не мог остановиться, сколько не надеялся.

– Остановись, – крикнул ему бес, если бы ты рожден был Богом, а не человеком, тогда можно было бы об этом мечтать, только тогда.

Но он и сам понимал, что пора бы остановиться, только никак не мог этого сделать.

Ливень закончился так же неожиданно, как и начинался. И он расположился под дубом, чтобы перевести дыхание и обсохнуть, в таком виде отправляться, и предстать перед Великим князем было невозможно. И он, кажется, задремал, и не помнил, сколько времени прошло. Очнулся Добрыня в предчувствии какой- то странной тревоги. Будто ему грозила опасность, и зверь какой-то птица или змей – разбойник к нему подбирался. Но ведь ничего такого не было, – говорил он сам себе. Даже конь его спокойно пасся и не чуял никакой тревоги. Что же он таким пугливым стал? Он никак не мог этого понять. Еще не хватало каждого шороха и свиста бояться.