– Почему ты так со мной поступаешь? Почему именно здесь и сейчас?

У него вновь задергался левый глаз, челюсти напряглись.

– Прекращай. Ты сама до этого довела своим беспечным образом жизни. Пора стать достойной своей фамилии. А выкрутасы ни к чему.

На этом он развернулся и направился к Range Rover, припаркованному на обочине пустой набережной. Двигатель уже был заведен, а водитель поглядывал то на нас, то на часы в телефоне. На его губах заиграла легкая улыбка. Отцу потребовалось меньше десяти минут, чтобы поставить меня на место.

А я осталась стоять как вкопанная, подобно ледяной статуе. Я ненавидела отца с такой страстью, какую люди обычно отдавали любви. Ненавидела всецело и со всей силой ощущала, как ненависть марает мою душу и отравляет настроение.

– Сдается мне, теперь ты жалеешь, что не послушалась моего совета и не послала его куда подальше, – пробормотал Бэйн, встав рядом со мной.

Он воткнул доску в песок острым концом и собрал растрепанные светлые волосы в пучок. Я промолчала.

– Похоже, ты получила по полной.

Парень подтолкнул меня локтем и достал из лежащего на песке рюкзака бутылку пива «Будвайзер» – и плевать, что было семь часов утра.

Сжав в руке кулон с морской ракушкой, я прорычала сквозь стиснутые зубы:

– Еще как.

Безумие.

Это место было сущим воплощением сумасшествия.

Я никогда еще не была у отца в офисе, но, увидев анархию, всегда ее распознавала. Оказавшись на пятнадцатом этаже здания «Оракл» в Беверли-Хиллз, где располагался офис «Чемпионс Бизнес Холдингс», я столкнулась с сущим хаосом.

С единственным человеком, который в своем безумии мог потягаться с Бэйном.

Бароном «Вишесом» Спенсером.

Весь офис гудел от звонков мобильных телефонов, сплетен женщин, облаченных в облегающие юбки от St.John, и споров мужчин в роскошных костюмах.

Приемную «ЧБХ» украшали стены из гранита цвета слоновой кости и состаренная темно-коричневая кожа. Сквозь окна высотой во всю стену открывался безупречный вид на реальный Лос-Анджелес, уродливый и прекрасный, настоящий и фальшивый во всей его красе.

И там, среди роскоши, великолепия и власти, я лицом к лицу столкнулась с человеком, чей статус легенды до того закрепился в Старшей школе Всех Святых, что по прошествии десятилетия в его честь назвали скамью – Вишес.

– Раз уж вознамерился целиком переписать статью о фондовой бирже, хотя бы воруй ее не у чертовых «Файнэншл таймс». Кто нанял тебя на должность начальника отдела по связям с общественностью? Кто?

Мужчина с гладкими черными волосами и темно-синими глазами бросил кипу бумаг в перепуганного молодого человека. Бумаги градом полетели на пол. Вишес напряг челюсти и ткнул парня пальцем в грудь поверх отутюженной рубашки.

– Разберись с этим дерьмом и начинай паковать семейные фотографии, которые ты, видимо, притащил, чтобы создать домашнюю атмосферу в своей крохотной каморке, кретин. И чтобы к пяти часам управился. Когда в шесть я уйду на совещание, то хочу сделать вид, будто ничего не было. Все ясно?

Почти все сотрудники на этаже собрались в круг, чтобы наблюдать развернувшееся представление, но никто не упрекнул Вишеса за паршивое поведение. Даже мой отец. Все будто бы слишком сильно его боялись. И хотя мне было очень жаль молодого пиарщика, который промямлил, что его зовут Рассел, я не хотела начинать работу в компании с того, что вывела из себя еще больше людей.

– Прошу вас, сэр. Вы не можете меня уволить.

Рассел чуть не упал на колени.

Наблюдать за происходящим было сущей пыткой. Я вся съежилась в дизайнерском платье из черной шерсти, которое утром стащила у матери из шкафа, и старалась не дергаться.