Я же после смерти матери был вынужден взять семейное дело в свои руки. Тогда мне было двадцать пять. Самому бы ещё подучиться, но судьба распорядилась иначе. Без ложной скромности могу сказать, что со своей задачей я справился.

Только благодарности за это не получил ни разу. Лишь вечные упреки со всех сторон. Но я и не жду. Бизнес Багировых процветает. Мы с Костей и отцом сосуществуем вполне мирно. Думаю, мама была бы довольна, что всё сложилось так. Этого мне достаточно.

Смотреть на то, как Костя воркует со своей Принцессой, мне иногда прямо невыносимо, но это я ещё выдержать могу. Сложнее, когда Принцесса открывает свой очаровательный ротик и начинает что-то говорить…

Она очень глупа и при этом крайне красива. Блондинка с дутыми губами, яркими голубыми глазами и напрочь отсутствующим интеллектом.

Её глупость беспокоит только меня. Отец и Костя впадают в экстаз от любого её слова. Например, сейчас она несмешно шутит, а отец заливается, откидываясь на спинку стула и прижимая руки к животу.

Ему так смешно, что даже слезу смахивает. А я никак не могу понять: это я дурак или у моих родственников помутнение?

– Лялечка!!! Девочка моя, ты точно желаешь старику смерти!!!

Лялечка, даже имя которой кажется мне максимально идиотским, краснеет, складывает руки в молитвенном жесте и начинает умолять отца не пугать её такими заявлениями…

Это чешет его самолюбие. Я даже допускаю, что Лялечка в итоге может оказаться продуманной стервой и лишить нашу семью всего нажитого имущества. Поэтому я с ней осторожен. В отличие от остальной родни.

– Мирон Маркович, вы нас с Костенькой так не пугайте! Мы без вас никуда! Вы нам с внуками обещали сидеть!!! – Лялечка улыбается отцу, сжимает под столом коленку брата, поворачивает голову и дарит улыбку ещё и ему, а потом звонко чмокает в щеку.

Меня она боится. В этом я прямо не сомневаюсь. Но это и хорошо.

Упоминание о внуках приближает отца к экстазу. Он даже не скрывает, что ждет новость о Лялечкиной беременности больше, чем собственную смерть.

– До внуков я никуда, Лялечка. Ты права, девочка моя!

Мне сложно сдерживаться и не закатывать глаза с периодичностью раз в минуту. Ведь, честно говоря, эти разговоры давно утомили и смысла в них нет никакого.

Очень жаль, что на другую тему отцу и Косте говорить не интересно, а Лялечка, к сожалению, ни на что другое не способна.

– Ромчик, а ты молчишь почему? – Косится в мою сторону отец.

– Рома, пап. Договаривались же…

Ромчиком в детстве меня называла мама. Это обращение навсегда ассоциируется с ней. А то, что привычку называть так же переняли отец с братом – раздражает.

– Расскажи нам как провел неделю. Что нового в твоей жизни?

Отец игнорирует мою просьбу, зато смотрит выжидательно, замерев с приборами в руках. Все за столом тоже поднимают взгляды на меня.

Мне приходится сдерживать себя, чтобы не выругаться. Они действительно ждут, что «Ромчик» начнет делиться с ними личным? Или что у меня за работой еще остается время на всякие глупости? «Ромчик» любит краны, инвестиции и звук заколачивания свай, что знаменует начало строительства нового проекта.

– На той стройке вопрос решен, – отвечаю так, будто тупенький за столом я, а не Лялечка. Режу мясо, пожимаю плечами. – Начальника охраны я уволил. Больше эксцессов не будет.

Я могу даже не смотреть на отца, и так знаю, что он начинает злиться. Да, пап. Я тебе – не Костик. Но если бы оба твоих сына были такими, мы бы не ужинали в твоем шикарном доме, а встречались бы в какой-то убитой однушке, чтобы на газетке порезать колбасу.

– А кроме стройки, Ром? Такое впечатление, что тебе с нами больше не о чем поговорить, только о работе, – в разговор вступает Костя. Смотрит на меня так, словно это он – старший брат, а я тот самый "дурачок". Меня это злит, но черт с ним. Лишь бы не лез, куда не надо.