– Я узнавал. После нашей… м-м-м… последней встречи.

Пиппин почувствовала, как снова запылали щеки.

– Тремонт сказал мне, – признался Дэшуэлл, – когда я в последний раз видел его. Как раз перед войной. Он грозился всадить мне пулю в сердце, если я снова подойду к тебе.

Это заставило ее поднять глаза. Дэш хотел найти ее? Она вздохнула бы от радости, если бы не злилась так на лорда Джона Тремонта. Конечно, он прогнал Дэша. Докучливый тип! Для бывшего повесы, человека, которого большинство знало как Безумного Джека, он слишком заботился о «трех проказницах», как он называл Пиппин и ее кузин.

Дэш, однако, усмехнулся, будто вспомнил нечто приятное.

– Думаю, Тремонт рассчитывал, что твое высокое положение отпугнет меня.

Пиппин снова рассердилась, но на сей раз совсем по другой причине.

– Очевидно, так и случилось, – сказала она, – поскольку прошло четыре года с нашей последней встречи, а от вас ни слова… Ни единого слова, кроме того, что все могут прочитать в газетах. – Пиппин снова сделала паузу, чувствуя, что ее бросает из стороны в сторону. – Не сказать, что я этого ждала…

Дэш рассмеялся громко и звонко:

– Ах ты маленькая кокетка. Ты почти убедила меня, что тебя это не волнует… Но это не так. Держу пари, что ты все колонки просматривала. И скажи мне, маленькая Цирцея, как я мог явиться с визитом?

Дэш замолк, заметив стражника, оба опустили глаза, когда он проходил мимо. Даже когда он уже не мог их слышать, Дэш понизил голос:

– Наши страны воюют, между нами Атлантика и добрая часть британского флота. Так что это непростое дело – зайти в ваш фешенебельный особняк на Брук-стрит на чашечку чая, правда?

– Это не удержало вас от визита в Лондон, – напомнила Пиппин, – и от торговли каштанами словно нищий.

Он снова улыбнулся, отступил и снял свою нелепую шляпу.

– Это отличное прикрытие, милая. – Дэш махнул в сторону своей тележки. – Оно дает мне возможность слушать, о чем болтают вокруг. Торговцы не могут выйти в море, поэтому привозят товар сюда и… постепенно распускают языки. – Передернув плечами, Дэш наклонился ближе и понизил голос до шепота: – Когда лед растает, я буду поджидать их у мыса Шубери, куда они потянутся как мухи на варенье.

Пиппин вздрогнула. Постыдное это дело. И не важно, война или нет.

– Вы не можете делать этого, это дурно.

Дэш громко захохотал над ее негодованием. Потом затих и посмотрел на нее, его глаза искрились, на губах играла соблазнительная улыбка.

– Хочешь пойти со мной, милая Цирцея, и посмотреть, каким я могу быть дурным?

Пойти с ним? У Пиппин коленки стукнулись друг о друга от этого предложения. Это скандально, губительно, неправильно… можно еще сотню возражений добавить.

Так почему ей хочется схватить его за руку и убежать с ним? Прочь из Лондона, от добропорядочного будущего, надвигавшегося на нее, как почтовая карета.

«Пойти с тобой? Да, капитан Дэшуэлл. С радостью», – хотела сказать она, но рассудительный голос ее кузины Фелисити вторгся в ее мысли: «Как ты можешь доверять этому пройдохе, Пиппин? Он пират! Американец!» Фелисити питала к Дэшуэллу то же отвращение и ужас, что и старая тетушка Безумного Джека леди Джозефина.

И все же его предложение взволновало душу Пиппин, подогрело тайное стремление к свободе, которую, как она подозревала, этот человек мог открыть для нее.

О, это опрометчивое, невозможное желание. Убежать с капитаном Дэшуэллом, уплыть подальше от светского общества, косых взглядов и осуждения. «И оставить за собой катастрофический след, – холодным дождем ворвался в ее мечты строгий внутренний голос. – Погубить шансы кузин, ухудшить и без того их шаткое положение в обществе».