– Мне понадобятся новые платья, – вздохнула она. – Мне нужно навестить портниху.

– Твой гардероб ломится от одежды, – возразила мать.

– Все старое и немодное.

– Но этим нарядам от силы год, и многие ты надевала лишь по разу. Помни, у тебя более нет богатого мужа, и некому потакать твоей глупой расточительности.

– У меня есть двадцать тысяч фунтов. – Джорджия старалась говорить как можно мягче. – И мне понадобятся деньги на мелкие расходы, отец.

– Что? Ну тогда ты растратишь весь свой капитал, мы и глазом моргнуть не успеем! Двух сотен с четвертью для тебя вполне хватит.

Джорджия с трудом удержалась от возражений, лихорадочно подсчитывая в уме:

– Если ты оплатишь мои счета, отец, то…

– И не подумаю! – Его щеки от гнева налились краснотой. – Тебе придется подтянуть поясок потуже, дочка!

Джорджия обычно тратила на одно-единственное платье двести фунтов, но спорить сейчас было бессмысленно.

– Будь по-твоему, отец…

Граф явно был изумлен, но испытал облегчение. А чего он ожидал? Бунта? Но его дети были благовоспитанны и никогда не перечили его воле.

И вновь она испытала смутное беспокойство – в этом мутном потоке ей почудились некие тайные подводные течения.

– Мы едем завтра же, – объявила мать, – так что иди и начинай собираться.

За нее все решили. Словно она какая-нибудь школьница.

Однако Джорджия почтительно склонила голову:

– Да, матушка!

Она поднялась с дивана, присела в реверансе и направилась к себе, как и следует благовоспитанной дочери.

– Это все проклятая политика! – пожаловалась она Джейн, плотно прикрыв за собой двери. – Я просто пешка в их игре – но по крайней мере они не подобрали для меня мужа! А ведь именно этого я и опасалась.

– Их выбор может быть хорош во всех отношениях – ведь лорда Мейберри избрали именно они.

– Это он выбрал меня. Хотя ты права, их выбор может быть недурен. Они не больше моего желают, чтобы я пошла за человека, менее знатного и богатого, чем я. Однако решение я все же предпочту принять самостоятельно. Боже, Треттфорд! – с отвращением воскликнула она. – Вот в какую дыру приходится ехать…

– Это вовсе не так уж плохо, миледи, – милое уютное поместье.

– И совсем недалеко от города! – Джорджия рассмеялась и обняла горничную. – А Уинни обещала развлечь меня. Бал! Наконец-то я буду на балу!

Джейн, в свою очередь, нежно обняла госпожу:

– Вы в добром расположении духа, миледи, и меня это несказанно радует. А у нас будет время заказать новые наряды?

– Похоже, я не могу себе этого позволить. Покуда вновь не окажусь замужем, у меня будет всего-навсего две сотни с четвертью на все расходы.

Джейн всплеснула руками в ужасе, однако быстро овладела собой:

– Что ж, тогда придумаем, как оживить старые платья!

Джорджия при мысли об этом сморщила нос, однако ответила:

– Нет. Не станем мы ничего оживлять. Все мои лучшие платья – единственные в своем роде, и в свете их наверняка хорошо запомнили. Любые попытки их перекроить или чем-то приукрасить будут выглядеть дешево и жалко. Оставим все как есть. Это будет знаком возвращения леди Мей – прежней, неизменной, несломленной.

– Ах, миледи, у вас не только храброе сердце, но и редкостный ум! Вы не по годам мудры.

– От души надеюсь на это, Джейн. Я знаю, что грязные слухи все еще не стихли, – так что еще мне остается, кроме как храбро появиться в обществе, дабы их опровергнуть? Я не намерена схоронить себя заживо в глуши и уж вовсе не собираюсь спасаться бегством за границу. Предпочту остаться собой. А совесть моя совершенно чиста.

Джорджия стоически перенесла четырехдневное путешествие в Хаммерсмит – отчасти благодаря тому, что они с матерью почти не разговаривали. Поразительно было, что матушка не читала дочери нотаций и не давала наставлений, как ей вести себя, дабы восстановить в глазах общества свою загубленную репутацию. И это было прекрасно!