Везалий ограничивает объект своего исследования исключительно видимыми и опытно установленными связями между органами тела и их функциями, признавая иерархию органов тел и соответствующие им виды душ и жизненных духов, высказанную стоиками и перипатетиками: «Как веществу сердца придана сила жизненной души (vitalis animae), а особому мясу (carni) печени способность естественной души (naturalis animae), и как печень вырабатывает густую кровь и природный частей дух (naturalem spiritum), а сердце – кровь, стремительно несущуюся по телу вместе с жизненным духом (cum vitali spiritu), и совершенно так, как эти органы предоставляют свое вещество всем частям тела по назначенным для них путям (per canales), так и мозг изготовляет в своих разделах для органов, служащих его отправлениям, наичистейший и тончайший животный дух, скорее, пожалуй, качество (qualitas), нежели тело, коим он частью пользуется для божественных действий главенствующего разума, частью же непрерывно распределяет его по нервам, как по канатикам, в органы чувств и движения, никогда не лишая их духа, который должен считаться главным виновником отправлений этих органов»[291].

Анатом признает божественное начало разума, но оставляет за пределами его исследование и соотношение отделов мозга со способностями души[292] как недоступное для наблюдения и доказательства даже при вивисекции: «Я, конечно, могу с весьма большим вероятием проследить до некоторой степени функции мозга путем вскрытий живых животных [вивисекций]. Но как отправляет свое назначение мозг в области воображения, рассуждения, мышления, памяти (или как еще иначе угодно будет подразделять и перечислять силы главенствующего разума, полагаясь на неизвестно чьи учения), я никоим образом не принимаю на веру и не считаю подлежащим исследованию анатомов ничего больше, ввиду того, что даже богословы отнимают у бессловесных животных всякую силу разума и почти целиком всю способность разума, называемого нами главенствующим…»[293].

Таким образом, Везалий, изображая человеческое тело, стремится с максимальной точностью и наглядностью запечатлеть и объяснить и доказать назначение его частей, установленное Природой. Это позволило ему не только выявить ошибки Галена, но и публично оспорить общераспространенные мнения в натуральной философии и теологии относительно общих вопросов и частностей, поскольку основное правило анатома – «ничего не принимать на веру». Методично рассекаемое человеческое тело оказывается в демонстрационном пространстве анатомического театра[294] и на страницах научного текста, часто попадая туда из другого публичного пространства – городской площади, где казнили преступников, или тела принадлежали маргинализованным членам общества[295]. Но тем не менее они служили высокому аполлоновскому искусству врачевания и сохранения жизни.

Везалий вписывает человеческое тело в Природу и культуру посредством закона аналогии, усматривая в них общий установленный свыше принцип, что можно видеть на примере костей: «Одна из всех частей человеческого тела кость землеподобна (est terreum) и является наиболее сухим и твердым элементом. Величайший творец вещей – Бог – надлежаще создал ее вещество таким, какое должно служить как бы основой всему телу <…> именно кости, ввиду их крепости, служат опорой тела: к их числу относятся кости большие и малые берцовые, бедренные, спинные позвонки и почти весь комплект (contextus) костей. Одни, кроме того, что служат опорой, даются природою в качестве защиты для остальных частей, словно надежнейшие валы и стены; таковы: череп, кости позвонков и поперечные их отростки, грудная кость, ребра»