– Что нам делать, пока вас не будет, господин? – спросил сероглазый парень.

– Ждать.

– Мне связаться с поисковиками? Предупредить, чтобы были наготове?

– Я сказал – ждать! Твоя забота, чтобы электроника была в порядке и связь работала. Остальное – не твое дело, Мерфи!

Парень на миг окаменел, а затем кивнул шефу, как мне показалось, сделав над собой усилие.

А я делала вид, что не слушаю их разговора, цепляя на себя страховочную беседку и затягивая ремни на поясе и бедрах. Контакт с родным инвентарем вызвал маленькую радость. А еще напомнил дом. Не тот дом, что на Большой Пироговской, и не дом бабушки. Мой настоящий дом, который находится в горах. На отвесных скалах и карнизах. На поднебесных вершинах и хребтах. Там я отдыхаю, там нахожу покой.

Давненько я не бывала дома. Давненько в горы не выбиралась. Моталась по докторам и клиникам, ухаживая за мамой, пытаясь вернуть ее. В результате ничего не добилась, а мама притянула меня к себе так сильно, что родное скалолазание осталось за бортом моей жизни.

– Можно взять «кошку»? – спросила я у Мерфи, указав на стальной якорек с тремя лапками, поблескивающий в рюкзаке среди остального снаряжения.

Секунду подумав, Мерфи разрешающе кивнул.

Я повесила «кошку» на пояс, предварительно привязав к ней моток веревки. Удобная вещь «кошка». С ее помощью можно бросить веревку туда, куда не дотянуться рукой.

Кларк скинул пиджак, оставшись в водолазке. Пока он цеплял на себя беседку, я тайком смотрела на него. В его движениях было что-то необычное, завораживающее, почти божественное. В нем чувствовались сила и гибкость, нехарактерные для его возраста. А больше всего меня поразило то, как он одним махом затянул бедренный ремень и застегнул его в пряжке. Даже я так не умею.

Тем временем боевики встали возле входа в храм и стали спускать веревки в темный проем. Я заглянула между их спин, и… мне стало дурно. Сразу за входом начинался беспросветный провал. Храм был вырублен в цельном куске скалы, поэтому с потолка свешивались ряды колонн, обломанные снизу. Они напоминали зубья в пасти хтонического змея. И все-таки самым ужасным было то, что в провале кто-то находился.

Без света фонаря я не могла разглядеть как следует, но мне казалось… да я практически была уверена, что по стенам кто-то ползает! Это было настолько очевидно, что у меня затряслись коленки. Я слышала тихий скрежет, шуршание и даже шепот.

– Там кто-то есть внизу?

Кларк не ответил. Он проверил, включается ли фонарь, и пристегнул его на пояс. Мне фонаря не дали.

– Я не хочу туда, – сказала я ему, – я боюсь спускаться.

– Даже если там кто-то и есть, у тебя нет выбора. В прошлый раз ты узнала слишком много. Такие знания просто не достаются. За все нужно платить. И жизнь в качестве оплаты самое меньшее из того, что ты можешь предложить.

Я попыталась осознать сказанное. Кларк прицепил к одной из двух веревок зажим и встал на край, спиной к пропасти. Я встала рядом. Просунула трясущиеся пальцы под стальную дугу, продела веревку между роликами и защелкнула блокиратор. Привычные движения не придали уверенности, как я на это надеялась. Боже мой! Как же не хочется спускаться в эту звериную пасть, в глубине которой что-то шевелится!

– Еще одно, самое главное, – сказал Левиафан. Его взгляд гипнотизировал. Я не различала ничего, кроме его лица. – Ты не должна видеть первые четыре строки. Иначе я не смогу тебе ничем помочь. Тебе придется расстаться с жизнью раньше, чем я обещал.

И он прыгнул вниз.

– Мамочки! – прошептала я и прыгнула следом.

Метр за метром мы погружались в пугающую пропасть. Проем, в котором светили фонари, удалялся, отчего вокруг нас становилось все темнее и сумрачнее.