Последнее было особенно важно, потому что книги у единорогов являлись обычными молитвенниками, которые невыносимо читать. Помпея их… нет, не выкидывала, а просто теряла где-нибудь в кустах.

Плутарх частенько негодовал:

– Ох, ты сведешь меня в могилу! Помпея, перестань забивать в мой гроб новые гвозди! Я бы трижды перевернулся в земле из-за твоего поведения, дочка!

Все отцовские реплики связаны со смертью. Только Помпея всерьез их не воспринимала. Вот Герату уже тысяча лет, и он до сих пор жив. Хотя он мало что говорит, но рядом с Помпеей становился невероятно общительным. И он единственный, кто не бывает на проповедях и не читает молитв. Как он объяснял:

– Уробороса не нужно просить, чтобы он услышал. А Белорогий Король всегда будет в наших сердцах, а не в статуях и песнях.

Помпее нравились такие речи. Она даже завидовала Герату: он не торчит целыми солнцами на молитвах.

Песок из сосуда высыпался уже наполовину, а солнце постепенно поднималось к зениту. Мрачный лес наполнялся ярким светом, проникающим сквозь густую листву. Малышке казалось, что церемония никогда не закончится, но вот жрицы взяли высокую ноту, а сосуд опустел…

– Спасибо всем, кто явился к нам почтить Великого Созидателя! Да воссияют ваши звезды!

В ответ единороги прокричали:

– Да восславится Белорогий Король!

После песнопения Помпея с отцом под шутки и оскорбления малышей отправились домой, а затем по обыкновению занялись садом. Время от времени другие единороги приходили к Плутарху, чтобы вылечить свои «недуги».

Так Галеон Желторогий пришел с жалобой на копыто:

– Поставил я его на корень старого древа, может, оно на меня порчу в обиду нашлет? Помоги.

Помпея устало закатила глаза. Только с такими просьбами к папе и приходят. Просят демонов отвести или духов отпугнуть, ну или от плохих примет защитить. Помпея отрицала суеверия. Порой она думала: может, с ней что-то не так, как и говорит отец?

– Помпея, скачи в шалаш, принеси мои амулеты и мази, – затем Плутарх обратился к Желторогому. – Сейчас все отведем, а ты рассказывай подробно. Как и когда наступил, что чувствовал, когда оскорбил старое дерево?

Помпея послушно поскакала. В шалаше находилась мебель, изготовленная из мертвых деревьев. Несмотря на ненадежность такого материала, магия единорогов смогла облагородить гнилую древесину. Жаль, что искры магии, которые выпускают единороги, только и годятся для того, чтобы переделывать всякий мусор.

Помпея много слышала от Герата о силе единорогов: как они могли управлять огнем и водой, воздухом и землей. И как могли сиять подобно ярким звездам в темных пещерах.

«Славные были времена», – прозвучал скрипучий кряхтящий голос в воспоминаниях.

Малышка только согласно кивала. Она очень хотела засветиться подобно маленькой звездочке, но отец убеждал:

«Это в прошлом. Мы не должны летать в облаках, Помпея».

Плутарх говорил это с грустью в голосе. И было ясно, что лекарь тоже мечтает о магии. Но пока он просто лекарь, и сейчас Помпея подходит к старому шкафу и достает оттуда деревянного змея на веревочке, кусающего себя за хвост.

Галеон был так рад, что получил амулет защиты; неважно, что у него их пять штук, лишним не будет. Помпея с тоской глядела, как довольный клиент гарцует прочь от их шалаша.

– Что толку от амулетов? – пробубнила единорожка.

Отец недовольно на нее покосился, а дочь продолжила:

– Если дерево обиделось на него, что мешало Галеону попросить прощения?

– Мы не можем общаться с деревьями, Помпея.

– А Герат говорил, что раньше могли! И даже дружили с дриадами.

Плутарх вздохнул:

– Герат уже стар, малышка, он много что рассказывает… В том числе и байки о мире в Зеленоземье.