– Вы еще и певица?

– Я та, кем меня захочет видеть почтенная публика! – гордо ответила Мэри.

– Так вы, значит, с юга? – любезно поинтересовался Арон, пока они шагали мимо домиков, и домовята с любопытством поглядывали на двух скакунов.

– Да, сир, из самой дальней деревни.

– Я бывал на юге, но о вас не слышал.

Кобылка явно смутилась.

– Я из бедной семьи, сир, о прошлом нищих, поднявшихся на вершину, не принято говорить.

– Скажите это мне, леди Мэри, я из семьи стражника.

Волшебница неподдельно удивилась:

– Вот как? И вы стали рыцарем?

– Я был рыцарем, леди Мэри.

– По-моему, вы им и остались, – спокойно возразила кобылка.

Арон поспешил переменить тему:

– Почему бы не вернуться к нашим овнам.

Кудесница засмеялась, причем смех был такой, словно она встретила старого друга.

– Простите, ха-ха-ха-ха, простите меня. Просто… эта фраза мне напомнила кое о ком.

– Допустим.

– Сир? Это допрос? – кобылка покосилась на собеседника. – Почему вы посматриваете на мою макушку?

Арон приготовился ко всему.

– Мне нравится ваша грива.

– Но вы не на гриву смотрите.

Бывший рыцарь остановился, вместе с ним замерла и кудесница.

– Нет, на другое.

– Как вы увидели? – «Мэри» выглядела неподдельно раздосадованной.

– Не знаю, – ответил Арон, хотя у него имелись предположения.

– Что ж, вы знаете. Что будете делать со мной?

– Пока думаю, единорог. Вы не сделали ничего противозаконного, и я позволю вам дальше веселить публику. Но знаете, – Бурогрив приблизился к кудеснице вплотную. – Поведете себя как враг – станете моим врагом.

Единорожка в ответ улыбнулась:

– Вы мне нравитесь, рыцарь. С вашего позволения, я кое-что забыла в тележке, – и единорожка ушла, растворившись в толпе брауни.

Арон фыркнул.

– Теперь мне предстоит присматривать еще и за единорогом.

Воин направился к «Молоту».

Эта таверна стояла в самом центре деревни и построена была относительно недавно, четыре года назад. Ясное дело, все придумал Эвреман. Как он рассказывал Арону:

– Я старею, мой друг. Во мне, ххх, остался боевой запал, только кости уже не те, ххх. Я хочу построить, ххх, небольшую харчевню. Будет чем заняться в отведенный мне срок. Да и тебе будет куда возвращаться.

Бурогрив понимающе кивнул тогда, с улыбкой принял кружку яблочного сидра и жареный хлеб с перепелиными яйцами.

Так и теперь: он пришел к трехэтажному дому, который был ощутимо больше обычных домов в Деревне. Пройдя через дубовую дверь мимо вывески с молотом, Арон оказался в просторном пиршественном зале, где за прямоугольными столам сидели брауни, весело хрустя булками с сыром.

Бурогрив осмотрелся, и тут Эвреман его окликнул:

– Арон!

Брауни-кабан стоял возле стола с деревянной кружкой и тарелкой похлебки.

Воин уселся рядом, и Эвреман радостно подвинул тарелку с грибной похлебкой, приправленной сыром.

– Угощайся, ххх! – сказал кабан и указал на лестницу рядом. – Наверху тебя ждет постель, комната двадцать, как, ххх, обычно.

– Спасибо, Эвреман! – кивнул Арон, поднимая кружку с сидром в честь друга.

– Что ты, ххх, какой-то кислый, в чем дело?

– Лучше тебе не знать, дружище! – Бурогрив отпил сидра и, взяв ложку перевязанным копытом, начал хлебать грибной суп.

– Ты не обязан тащить на себя все бремя мира, Арон, ххх! – возразил Эвреман. – Расскажи! Это… как-то связано с мечом, ххх? Или с кудесницей Мэри, ххх?

Бывший рыцарь не ответил.

– Ясно, с кудесницей. Я могу с ней переговорить.

– Лучше не надо, друг. Она мне ничего не сделала.

– Вот как. Ты ее, похоже, ххх, искренне защищаешь. Хорошо, я ее не трону. Но тем не менее расскажи, в чем дело, ххх?

Арон все еще молчал.

– Тебя всерьез что-то беспокоит, ххх, – Эвреман нагнулся вперед, чтобы оказаться мордой к морде.