– Как так? Наши же международного образца!

– О, нет! Все равно надо подтверждать! Затем доучиваться пару лет. Диплом отдал на подтверждение, документы подал на резиденцию, жду ответы. Посещаю интенсивные курсы испанского…

– Зачем? Ты же шпрехаешь и по-испански, и по-английски!

– Совершенствую навыки и уже преподаю. В автошколе экзамены сдал.

– У тебя вроде были водительские права! По ним можно ездить в Европе!

– Только туристам.

– Зато живешь, как человек, в собственном доме!

– Не совсем… Попал я, Саныч… Облапошили, как лоха.

– Но ты же говорил, нашел «наших», которые помогают во всем…

– «Доброжелатели» помогают, пока не разбираешься в законах, не знаешь языка, обдирая до последнего цента. В какой-то момент деньги заканчиваются, помощники испаряются. Нет теперь ни дома, ни денег. Знаешь, многие на этом этапе возвращаются на родину.

– Так возвращайся! Честно, мы скучаем!

– Там я уже был. От той жизни уехал, хотя она была в разы лучше и проще.

– И что?

– Снимаю комнату. Устроился преподавателем испанского и английского языков в ассоциацию для эмигрантов за три евро в час. Полуподвальное сырое помещение с большими наглыми тараканами мало привлекает людей. Денег едва хватает на оплату аренды, но остается достаточно времени для восстановления утраченной гармонии, поиска ответов на несуществующие вопросы и чего-то еще…

– Опять ты про…

Звонок прервался. Альберт посмотрел в окно. Солнце пряталось за горами, стирая за собой оранжевые блики с верхушек. Да, он точно знал, что есть что-то еще… И оно будоражило его сознание, находясь так близко и вместе с тем так далеко…

Альберт искал альтернативные источники заработка. С удивлением для себя открыл писательский талант и отсылал статьи в местную русскоязычную газету. Зарегистрировался на сайтах наборщиков текста и копирайтеров. Обнаружилось письмо от анонима, искавшего наборщика объемной рукописи. В приложении был прикреплен пробный фрагмент. Ни цены, ни условий. Альберт хотел было удалить письмо, но решил посмотреть вложение.

На экране выплыли стройные ряды витиеватых букв, выведенных чернилами. По наклону было понятно, что автор – левша.

По спине пробежал холодок.

Запись первая. Когда я умерла.

Мне едва исполнилось двадцать. Месяц назад вышла замуж по любви, но не была счастлива. Что-то мешало наслаждаться жизнью, разрушало изнутри. То депрессия, то агрессия… Днем я училась в медицинском университете, а бессонными ночами, как одержимая, писала картины. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы я не умерла.

Теплым майским утром меня везли в больницу, истекающую кровью. Я смотрела через окно на высокое чистое небо – такая редкость в мегаполисе! Ясно пришло понимание того, что я покидаю этот мир. Не было ни страха, ни удивления, ни причины оставаться в трясущейся машине. И я рванула ввысь! Так легко и радостно! Никогда раньше не ощущала блаженство полета наяву! Сверху созерцала бытие, разглядывая до мельчайших механизмов и клеточек. Могла остановить время, мгновенно переместиться в любое место. Все казалось элементарным, включая устройство всего живого, в том числе человека. В тот момент я смогла бы создать его! «Надо же, – пронеслась мысль, – годами изучать человеческое тело и процессы в нем, а ведь мы уже все знаем! Это так просто!» Еще мы понимаем все языки и даже без слов можем общаться!

В кристальной небесной чистоте мелькали схемы: знания, написанные и нарисованные светом! Они двигались, менялись, распадались и сливались. Вдруг возникла гигантская таблица. Я летела сквозь столбцы с тысячами имен. Увидев знакомые имена, остановилась. В них высвечивалось то, что я для них сделала, и то, что должна сделать. Оглянулась. В незнакомых именах также были мои невыполненные задачи. Сотни тысяч невыполненных задач! Я могла бы помочь им! Но уже не смогу. Ярко пылали строки: «Спасти жизнь… продлить жизнь…» Здесь парило имя моей мамы, постепенно удаляясь и тая. Ужас сковал меня. «Нет! Нет! Нет! Я не могу умереть!» – повторяла я. Впервые вырвался крик души: «Господи! Не забирай меня сейчас! Ты же видишь, сколько я еще не сделала!»