И ведь сколько было скандалов! Разоблачения информационных фальшивок всплывают с раздражающей частотой. В подпольных (и не очень) студиях массово штампуются поддельные изображения. Нужным людям приписываются слова, которые они не произносили. Всякая информация корректируется и рядовому зрителю инфопанели ни за что не отличить реальный факт от выдумки. Потому что покупатель быстрой еды не станет изучать ее состав под микроскопом. А если какой-то безработный психопат все-таки решит проверить информацию – не беда, подделать можно и доказательства. Но где же правда? Как ее узнать? Есть ли она вообще? Если весь видимый мир идет рука об руку с фальшивкой, как отличить одно от другого… Подделкой может быть все! Где искать правду, когда мир вокруг – реальность лжи?

Как если бы кто-то изловчился и стукнул по всем клавишам фортепиано одновременно, тогда как его попросили сыграть одну ре второй октавы, например. Большинство не сможет расслышать в этой восхитительной какофонии был ли вообще извлечен нужный звук. Зато сколько шума! И если этот шум будет сопровождать каждую из полюбившихся мелодий в каждой их ноте – то прозвучат ли эти мелодии? Или, утонув в потоке других, сами станут шумом?

Защитная переборка, закрывшая иллюминатор в момент взлета, открылась. В отличие от звездолетов дальних полетов, на скоростных планетолетах ставили настоящие окна, сквозь которые виден был настоящий космос. Несколько лет назад пассажиры одного из звездолетов уверяли, будто видели в монитор притаившиеся среди астероидов вражеские корабли, задумавшие начать войну с внезапного нападения. Эти фантастические наблюдения (ведь ни один звездолет не станет лететь вблизи астероидного поля) стали поводом для введения войск в независимую до тех пор звездную систему. Опровержения фальшивого изображения с мониторов появились год спустя, после опустошительной войны, после гибели миллионов человек. И целый год виртуальность была реальностью.

Потому и сейчас в сети мгновенно размножились группы, обсуждающие последний теракт. Взбешенные комментаторы требовали изловить и наказать вымышленного убийцу, совершившего вымышленное преступление. Уже в первую минуту после появления первого сообщения в новостях появились тысячи комментариев. Потоки ненависти полились в сторону человека, который по прихоти судьбы существовал в реальности. Презирали фантазию, но волны презрения этого захлестывали того, кто сидел сейчас у окна крошечного планетолета.

– Пишут, какой-то брошенный дружком педик, – послышался негромкий голос сзади. – Будто бы подложил ему бомбу в звездолет.

– Не знаю, я сейчас читал, что это фанатик из Тамалияны, – ответил другой. – Он что-то кричал в космопорту и потом нажал кнопку.

Цин выключил сиком и вжался в кресло. А ведь и он сам когда-то создавал иллюзии, фальшивую реальность.

Курившая женщина через проход теперь что-то лениво рассматривала в своем сикоме, сигарета в ее правой руке до сих пор дымилась. Над левой ее рукой было открыто сразу два экрана, в одном из которых шли новости о гибели звездолета Сигмунда. А над пустым креслом перед женщиной мерцал свет лампы, и Цину еще показалось, что салон над сиденьем чуть затемнен…

Сосед Цина провел руками по животу, с громким кряхтением встал и пошел в хвост планетолета, наверное, в туалет. Когда позади скрипнула дверь, Цин вдруг заметил, что затемнение на пустом кресле всколыхнулось, как пламя, на которое подул воздух. Оно стало расширяться и двигаться, вылетело в проход и заняло освободившееся возле Цина место. Цин почувствовал, что волосы его поднимаются дыбом, а по всему телу пошла неконтролируемая морозная дрожь. Цин с трудом повернул потяжелевшую на сто тонн голову и посмотрел на соседнее кресло, которое сложно сейчас было назвать пустующим. Что-то «сидело» в этом кресле. Либо кто-то. А по ногам и рукам Цина как будто проходили электрические разряды. Он услышал в тишине салона какой-то неясный треск, множество щелчков на самой границе слышимого. Он был уверен, что если протянет руку к пустому креслу, то к чему-то прикоснется.