За площадью дорога опять сузилась. Цин въехал в лужу и поднял запястье, чтобы вытереть забрызганное лицо, как вдруг перед мотоциклом появился второй броневик! Цин дал по тормозам. Мотоцикл заболтало. Цин с трудом удержался в седле и объехал машину по краю тротуара на одном переднем колесе. Второй броневик заскользил на мокрой дороге и с утонувшим в шуме ночи звоном задел перегородившую проезд машину бампером.

Дождь стоял уже просто сплошной стеной. Сердце колотило, как проклятое. Цин обернулся – обе машины неслись за ним по такому узкому туннелю, что догони они сейчас – и не разъехаться. Цин запаниковал. Краски города текли под колесами колюче-яркими струями, и весь мир клонило то в одну сторону, то в другую.

Мотоцикл поскользнулся и заплясал в лабиринте крошечных улочек, среди шумных кабаков и кафе, среди лавочек, киосков, съездов и разъездов, среди бегущих от дождя людей, среди сигналящих и пытающихся хоть куда-то влезть курьеров… Четвертый поворот, пятый, шестой, сердце стучит – тук, тук, тук.

Дорога так резко пошла вниз по склону, что мотоцикл понесло потоком воды, и компьютер не сумел его удержать. Мотоцикл свалился на бок, заскользил по мокрой брусчатке, подпрыгнул на тротуаре и со страшным грохотом и звоном влетел в пеструю витрину магазина. Переднее колесо стукнулось об оконную раму, и мотоцикл, выбросив водителя, завертелся волчком и вонзился в стеллажи. Цин проехался по полу еще немного и остановился только тогда, когда с силой стукнулся спиной о пластиковый прилавок, устроив в нем приличную вмятину.

Поднялся визг. Свет в магазине мерцал. Краем глаза Цин увидел фигуры людей у стен. Кто-то приближался. Трещал дождь. Цин приподнялся на одной руке и пополз по коридору вглубь магазина. Привстал на четвереньки, затем приподнялся совсем. Он пошел к подсобным помещениям. Кто-то врезался в него, отшатнулся. Цин почти ничего не видел – одни серые тени и дымчатые фигуры. Он припал к стене, надавил на нее, и она отодвинулась; стена оказалась дверью. Цин вывалился на улицу, под иглы дождя. С усилием волоча ушибленную ногу, он поплелся во тьму, в какой-то совсем уж мерзкий, бесцветный переулок, заваленный горами пахучего мусора. Здесь город менялся, и не в лучшую сторону. Грубо слепленные, исполосованные трещинами стены искривлялись и косили, темноту кое-как отгоняли лишь редкие огоньки из редких окон. Ни одного фонаря. Цин споткнулся о мусорный пакет, вывернув наружу его вязкое содержимое, с трудом удержался на ногах и поплелся дальше, держась за стену. Ничего не было слышно, кроме шума дождя. Вода текла повсюду – по волосам, по лицу, по шее, по стене, за которую он держался, по непромокаемой куртке, по грязному тротуару, и несла по земле что-то липкое, холодное, невидимое в потемках.

Несколько минут бродил Цин в сумрачных переулках и наконец вышел на сияющую ядовитыми цветами улицу. Он оцепенел от внезапного контраста, но быстро пришел себя и, не замечая и не желая замечать ничего вокруг, влез в салон беспилотного такси.

– Добрый вечер, вас приветствует индивидуальный предприниматель Мачадо Чан Мачадо, – произнес режущий женский голос, в салоне загорелся бледный холодный свет. – Благодарим за то, что выбрали услуги нашей компании. Вы находитесь в автоматическом такси марки…

– Езжай уже, – раздраженно сказал Цин, опускаясь на сиденье ниже уровня окна.

– Куда желаете ехать?

Цин назвал адрес ночлежки, которую нашел в навигаторе мотоцикла.

– Благодарим за то, что выбрали услуги нашей компании, – повторило такси. – Вас приветствует индивидуальный предприниматель Мачадо Чан Мачадо. Дорога займет двадцать восемь минут.