Произошло то самое, чего опасался Даниель. Курьеры королевы отлично умели хватать изменников, но в сценическом деле были сущими дилетантами и совсем не чувствовали публику. Они затянули спектакль и превратили мистера Бейнса в хнычущего идиота, от которого теперь никто не смог бы добиться толка.

Даниель натянул штаны и двинулся к корме. У трапа, ведущего вниз, он едва не налетел на человека, который поднимался из каюты подышать воздухом. Не столкнулись они лишь потому, что у человека были белые волосы, и Даниель успел приметить их сияние в лунном свете.

Он отступил на шаг, пропуская Исаака на палубу.

– Мистер Хокстон полностью себя разоблачил, – заметил Исаак.

– Чем? Тем, что сбежал?

– Разумеется.

– Если бы он остался, чтоб его протащили под килем, вздёрнули на дыбу, выпотрошили и четвертовали, мы бы знали, что он – честный малый, да?

Лицо Исаака выразило лёгкое недовольство.

– Ничего такого с ним бы не случилось, если бы он выказал готовность служить королеве.

– Единственное, что может Питер Хокстон делать для королевы – и для вас, – доставлять мне сведения из воровского подполья. Если бы он не сбежал, то провозгласил бы себя предателем воровского мира и утратил всякую для нас ценность. Скрывшись вместе с Энгусом, он значительно упрочил свою репутацию.

– Не имеет значения. Ваша роль сыграна. И сыграна неплохо. Благодарю.

– Зачем вы послали дымовой сигнал, не дожидаясь, что выболтает Бейнс?

– Он и так сказал больше, чем следовало, – ответил Исаак, – и, поняв свою ошибку, перевёл разговор на вашу историю. Я знал, что истории у вас нет, во всяком случае такой, в какую поверит однорукий иностранец или хотя бы мистер Бейнс. И принял решение: наступаем!

– Что вам нужно от мистера Бейнса, дабы продолжить наступление?

ПО НАСТОЯНИЮ ДАНИЕЛЯ Чарльз Уайт и его молодчики на несколько минут оставили мистера Бейнса в каюте, правда, сковав его по рукам и ногам, чтобы он не избежал правосудия, покончив с собой.

Даниель выждал под дверью каюты, когда мистер Бейнс перестанет рыдать и всхлипывать, медленно сосчитал до ста (поскольку ему самому надо было успокоиться), отодвинул засов и вошёл, неся зажжённую свечу.

Мистер Бейнс сидел на скамье, уронив голову на стол; руки его были скованы за спиной. В первый миг Даниель подумал, что он скончался от удара, потом заметил, что плечи арестанта медленно вздымаются и опускаются, как мехи ирландской волынки.

Даниель почти позавидовал спящему. Он сел за стол и несколько минут сонно клевал носом в неярком свете свечи. Однако стук сапог и звяканье шпор над головой напоминали, что они не в какой-нибудь тихой бухте, а всего в нескольких ярдах от Блекфрайарз, бывшего монастыря Чёрных братьев в Лондоне.

– Проснитесь.

– Э?.. – Мистер Бейнс дёрнул скованными руками, но тут же об этом пожалел.

Он выпрямился, и спина его захрустела, как старая мачта под порывом шквального ветра. Рот был сухой дырой, разверстой, как рана. В глаза Даниелю мистер Бейнс старался не смотреть.

– Вы согласны поговорить со мной?

Мистер Бейнс промолчал. Даниель поднялся из-за стола. Мистер Бейнс искоса наблюдал за ним. Даниель сунул руку в карман. Бейнс съёжился, готовый к страданиям. Даниель вытащил кулак, разжал и протянул на открытой ладони деревянные зубы мистера Бейнса.

У того расширились глаза. Он метнулся вперёд, как кобра, разинув рот. Даниель скормил ему зубы, и Бейнс всосал их дёснами и губами. Даниель отступил на шаг, вытирая руки о штаны. Мистер Бейнс сел прямее, преображённый.

– Вы добрый джентльмен, сэр, добрый джентльмен, я сразу это понял, как вас увидел.

– На самом деле я не джентльмен, хоть и могу быть добрым. Мистер Чарльз Уайт – вот кто джентльмен. Он уже объяснил, как намерен с вами поступить. Таких слов на ветер не бросают – я удивлён, что у вас по-прежнему оба уха. Спасите свои уши и себя – расскажите мне, где и когда должны встретиться с одноруким иностранцем.