«Я на тебе-е-е как на войне-е-е

А на войн-е-е как на тебе-е,

Но я устал, закончен бо-ой,

Беру портве-ейн, иду домо-ой…»

Он поёт вроде бы мелодично, но совершенно мимо нот оригинала. Его бездарное мычание усиливает не менее бездарный аккомпонимент. Он так лупит по струнам, словно проверяет их на прочность.

Прыщавый худой товарищ с видом искушенного ценителя, подперев подбородок кулаком, слушает этот кошмар.

– Эй, музыкант, ты сегодня заткнешься, или тебе помочь? – раздаётся до боли знакомый голос с кровати в дальнем углу. – Я тебе точно гитару на башку одену, а гриф запихаю в жопу, чтобы ты наконец-то понял, что пение это не твоё!

Раскритикованный недовольным слушателем толстяк краснеет и покорно откладывает гитару в сторону.

Хозяином недовольного голоса является черпак Андрей Медягин, имеющий в роте погоняло Медный. Белобрысый, небольшого роста , коренастый, Медный обладает чудовищно непропорциональным телом. Его могучему торсу и косой сажени в плечах позавидовал бы любой двухметровый атлет. Но то, что находится у Медного ниже пояса, сильно контрастирует с верхней частью. Могучий торс внезапно переходит в жидкие как макароны и коротенькие ножки. Создаётся впечатление, что его собрали из двух разных людей.

В отличие от других черпаков, Медный не входит ни в одну из их каст. По определению он не подходит ни к высшей касте, где состоят Монтана, Жулик и Ник, ни к средней, куда входят такие люди как Поваренок, Айзер и другие, и уж точно не к низшей, состоящей из Ваучера, Мыша и им подобным. Медный слывёт одиночкой. Но его судьба здесь отлична от судеб большинства затравленных одиночек. Он расставил все точки над «И» в самые первые дни своего пребывания на службе.

В тот момент, когда в роте появился Медный, изменилась судьба ещё одного человека. Этим человеком был Кума. То есть на тот момент его ещё звали Кум, и он был одним из самых жестоких и подающих надежды сержантов.

Кира зацепила передававшаяся из уст в уста история, которая произошла между Кумой и Медным, и он очень часто прокручивает её в своем воображении.

Он ясно видит Кума, тогда ещё опрятного и следящего за собой высокомерного красавчика, только что произведенного в сержанты. В отутюженной строгим квадратом синей шапке, свисающем на бедра кожаном ремне, в скрипящих начищенных яловых сапожках и красной повязкой дежурного на рукаве Кум вышагивает по паркету. Жизнь удалась, теперь он сержант и рота пополнилась новобранцами. Как он мечтал об этом времени, когда сможет насладиться своей властью. И вот оно настало. Наконец-то он воплотит в реальность свои фантазии, в которых изощренно издевается над этими тупыми животными. Начать можно прямо сейчас. У духов свободный час перед отбоем и все сидят в Ленинской комнате и смотрят телик.

– Духи строиться! – истошно орёт Кум.

Духи неохотно выползают из Ленинской комнаты и выстраиваются в шеренгу.

– Упор лёжа принять! – орёт Кум. – Отжимаемся на два счёта! Ра-аз! Два-а....

Духи в белухах, согнув локти, лежат перед ним на полу. «Ах, это неземное наслаждение».

Но что-то вдруг заставляет его насторожиться. Что-то здесь не так. Почему в Ленинской комнате продолжает орать телевизор? Обычно последний выходящий его выключает. Кум заходит в комнату. Он видит какого-то недомерка, стоящего к нему спиной и уставившегося в телевизор в котором Марайя Керри выводит мелодичным низким голосом

«Can li-ive, can live without you…»

«Ну вот ты и доигрался» – думает Кум. «Спасибо тебе за шанс!» . Он неслышно подкрадывается сзади к коротышке. Он подошел на необходимое расстояние и готов нанести болезненный удар сапогом между ног. Кум замирает ещё на одну секунду, чтобы растянуть удовольствие и…