– Наденешь его? – впрочем, Варвара могла бы и не спрашивать, по виду Улуши и так все было ясно и понятно. Наденет, непременно наденет. Даром, что демон калечный, даром, что морда у него сейчас синюшная, как у утопленника. Таким только детей пугать, если уж откровенно.

– Подумать бы надо. Дело-то не шутейное,– проговорила Улуша со всей серьезностью, на какую только была способна, глаза же ее при этом смеялись.– Вот сейчас пойду – и подумаю!!!

Сказала – и птицей выпорхнула из шатра. Не прошло, однако, и пяти минут, как Улуша вернулась. Горделиво расправив плечи, подошла к полатям, на которых возлежал Сероглазый, и стала перед ним так, чтобы он мог видеть ее левую ногу. Ножник пришелся ей как раз впору. Матово поблескивая на загорелой голени девушки, он казался живым и смотрелся настолько великолепно, что Варвара вновь испытала укол острой зависти. «Выйти чтоли за Сергия?» – мелькнула шальная мыль, но она привычно отогнала ее, воочию представив перед собой тщедушного старосту-сморчка с извечно слюнявыми губами. А больше претендентов-то и не было! Зависть схлынула, сменилась щемящей жалостью к себе.

Сероглазый же наоборот был очень доволен, насколько это конечно вообще возможно для демона. Улыбался во весь рот, несмотря на то, что ему явно было больно, бормотал на своем языке что-то невразумительное. Радовался, в общем. Ни Варвара, ни Улуша не поняли из его речи ни слова. Тем не менее, бросились накрывать на стол. Доставали все что есть, все что Володарь послал. Не поскупилась Варвара и на грибной отвар – извлекла из схрона всю бадью целиком. А чего пойло жалеть-то коли повод есть? И повод, между прочим, немалый!

Демон во всеобщей суете участия не принимал ровно до тех пор, пока не узрел в руках Варвары эту самую бадью. Узрев же, тотчас вскочил и заковылял к столу на палицах своих с такой прытью, словно и не болело у него ничего, словно и не он давеча был бит смертным боем.

Событие отметили как полагается: ели все без разбору, опустевшие кружки наполняли снова, танцевали, пели, причем в какой-то момент похоже даже стали понимать речи друг друга. Улуша, не стыдясь, несколько раз целовала демона на виду у Варвары, отчего тот при своем-то синюшном цвете лица умудрялся даже краснеть. Гуляли долго, до тех пор пока головы не стали чугунными, а за пологом их шатра не вступила в свои законные права матушка-ночь.

* * *

Ушибы уже не болели. Точнее – не то, чтобы совсем, но, тем не менее, опухоль спала, челюстью можно было шевелить вполне сносно. Беспокоило сейчас Степана нечто совершенно иное: доверчиво прильнувшее к нему сзади теплое девичье тело. Улуша. Степан слегка приподнял край шкуры и с содроганием увидел, что девушка абсолютно нагая. Что было вчера? Как она оказалась в его постели? Память-бунтарка выдавала лишь редкие фрагменты: вот он благодарит Улушу за то, что та вновь спасла его от неминуемой смерти, дарит ей браслет. Сирте, кстати, браслет очень нравится, она тут же одевает его на ногу. Или не одевает? Приподнял шкуру еще раз сугубо для того, чтобы убедиться, что память ему не изменяет. На месте браслет. Там, где ему и положено быть. Так, дальше они празднуют толи его спасение, толи «обмывают» подарок. И все. Воспоминания на этом обрываются, и сколько ни долбись о невидимую преграду – ни за что не узнаешь то, что на самом деле является для тебя жизненно важным. Было у него что-то с сиртей или нет? Девушка голая, но он то, к счастью, одет. Или это ни о чем не говорит? Все, хватит. Разгадку ему сама подскажет Улуша, когда проснется. Своим поведением, естественно. Общаться то они пока еще между собой нормально не могут. Снова себе сделал в памяти зарубку: учить язык. Срочно. Начиная прямо с сегодняшнего дня.