Интересно, какого цвета глаза у Сайфера? Что за дурь лезет в голову!

– В камеру ты не вернешься, – сказал Родерик, глядя поверх моей головы.

Хотела бы я в это верить!

– Не надо…

Не надо, чтобы и Рика уволокли в камеру из-за меня.

Не знаю, откуда у меня взялись силы вывернуться из его объятий. Я ожидала, что меня тут же схватят и уволокут, но вместо этого за спиной все так же неуверенно прозвучало.

– Барышня, извольте пройти к дознавателю.

Барышня? Извольте? Да что происходит? Почему все ведут себя так, будто к ним не иначе как сам император заглянул и устроил выволочку? Я заглянула в лицо Родерика, как будто он единственный мог мне ответить.

Он улыбнулся, карий взгляд согрел куда лучше волшебного пледа.

– Все будет хорошо, Нори. Иди. И возвращайся.

– Но…

Он сжал мою кисть, ободряя.

– Все будет хорошо. Я дождусь тебя и заберу отсюда. Обещаю.

– Заберешь? – пролепетала я.

– Тебя выпустят. Иди и ничего не бойся.

Выпустят? Я окончательно перестала что-либо понимать.

– Как?..

– Расскажу, когда вернешься. Иди. Формальности придется исполнить.

Кто-то снова подхватил меня за локоть, повлек прочь. Я не вырывалась, слишком ошарашенная, чтобы сопротивляться.

Я огляделась, приходя в себя. И первым, кого увидела, оказался Бенедикт. Понадобились все силы, чтобы не броситься на него, не вцепиться в горло. Сидевший рядом с ним мужчина, очень на него похожий, хоть и не такой угловатый, потянулся к магии, и я обнаружила, что сама готова сплести заклинание. Заставила себя выпустить потоки. Выпрямила спину, вздернула подбородок. Совершенно не к месту подумалось, что в заключении мой белоснежный парадный мундир превратился в тряпку, которая выглядит так же жалко, как и я. Третьим, то есть четвертым, если считать меня, в кабинете оказался уже знакомый мне дознаватель, господин Ашер.

Родерик сказал, что я здесь лишь для завершения формальностей. Он не стал бы меня обманывать. Но тогда для чего здесь Бенедикт? Вид у него был не ахти. Бледный, осунувшийся и перепуганный. От былой надменности и следа не осталось.

Зачем он здесь? Зачем здесь я? И кто-нибудь, наконец, объяснит, что происходит?

– Лианор Орнелас, – соизволил обратить на меня свое внимание господин Ашер. Вид у него был, словно он лимон целиком сжевал. – Произошло недоразумение. Как выяснилось, на барона Вернона никто не покушался.

Отлично, просто отлично.

– Рада за него. Но, может быть, стоило это выяснить до того, как волочь меня в каталажку? – не удержалась я. Прикусила язык, но было уже поздно: дознаватель скривился еще сильнее, взгляд Бенедикта полыхнул ненавистью. Да уж, ничему меня жизнь не учит.

– От лица уголовного сыска и себя лично приношу вам извинения. Вы свободны, – отчеканил Ашер.

Только бы не сказать ему, что он может сделать со своими извинениями; и не предложить посидеть в карцере для расширения кругозора. А то меня снова туда упекут, в этот раз за оскорбление властей. Хватит и того, что старший барон – а никем иным этот седовласый мужчина быть не мог – смотрит на меня с откровенной неприязнью. Да уж, умею я наживать врагов: был один, точнее, двое, стало четверо. Остается только надеяться, что для дознавателя я слишком мелкая сошка, как и для старшего барона.

– Кроме того, согласно закону, барон Бенедикт Вернон, вольно или невольно оговоривший вас, должен заплатить штраф в вашу пользу.

«Невольно», как же! Мышьяк в мой карман тоже невольно прыгнул?

– Пусть засунет…

Я осеклась. Нет. Сейчас мне хочется просто убить Бенедикта, и неважно, что за это я снова окажусь в камере, теперь уже по делу. В таком состоянии нельзя что-то решать. Лучшее, что я могу сейчас сделать – забрать свои вещи, забиться в какую-нибудь нору, хоть в свою комнату в общежитии, и никого не видеть и ни с кем не разговаривать, пока не приду в себя.