– Анна Игнатьевна, там Владимир Петрович жалуется, что спину прострелило. – в комнату заглядывает одна из служанок.

– Сейчас иду, Вера! – отвечает нервно. – Все эта кровать, – бормочет под нос.

– Мне очень жаль, – снова чувствую себя виноватой. Хотя, я не просила нас сюда привозить и устраивать этим людям сложности.

– У Павла тоже спина болит, – слышу уже в коридоре другой женский голос.

– Ох уж эти мужики. Кровать не могут перенести, – говорит Вера.

– Располагайтесь. Врач скоро приедет. Если что-то понадобится, нажмите сюда, – показывает кнопку на стене возле двери.

– Вы извините за неудобства…

– Мне платят за то, чтобы я приказания босса исполняла. Так что не надо извинений, Мария. Вы гости.

– Спасибо… Можно воды?

– Конечно. Сейчас Вера принесет.

Мы остаемся с Лесей вдвоем. Горничная прибегает с графином воды, еще раз желает нам хорошего вечера, и мы остаемся вдвоем.

Расспрашиваю девочку дотошно, о том что происходило на дороге. Она подтверждает каждое слово мужчин.

– Как ты могла! А если бы машина тебя задавила? – укоряю удрученно.

– Да нет, ты что! Я аккуратно!

– Лесенька, но в ней могли находиться плохие люди! – чуть не плачу. Разве можно быть такой безрассудной.

– Если бы ты умерла? – тихо произносит девочка. – Я не хочу обратно в детдом! Там ужасно! Еда плохая, испорченная. И нас наказывают… Не хочу туда, не хочу! – чуть ли не плачет.

Прижимаю малышку к себе. Меня трясет от беспомощности. Родная кровиночка. Как же мы допустили, что ты столько лет там пробыла?!

– Я себя ужасно чувствую, Лесь, понимаешь? Получается, я не справилась! Не уберегла тебя. Если узнают – тебя заберут. И эти люди, они знают о случившемся. Могут выступить свидетелями, против меня. Я не понимаю, зачем они нас сюда привезли…

– Так боятся, что их в аварии обвинят. Я притворюсь что мне больно, хочешь? Плакать буду. Они испугаются и денег нам дадут! А может позволят жить в этом доме! Классно же будет! Новый год тут справим. Только игрушек тут нет. Я хочу куклу, пупса, чтобы нянчить и кормить из бутылочки…

– Лесенька, не надо ничего выдумывать, умоляю. Будем вести себя тихо, ладно? Врач тебя осмотрит, я полечусь немного, и обратно домой вернемся. А там я опеку оформлю.

Ну откуда у ребенка такая фантазия – понятно. Моя старшая сестра Лана всегда была такой. Хитрой манипуляторшей. Всеми крутила. И отцом, пока он с мамой не развелся, особенно. Придумывала небылицы, с ней происходили немыслимые истории. С возрастом это немного прошло, а так даже к психологу мама ее водила. Так я узнала, что есть такая штука, типа фобии. Мифомания. Человек придумывает истории и сам в них верит, и окружающим голову морочит.

Поэтому, наверное, неудивительно, что Лана и с ребенком столько наворотила. Не рассказала о беременности, уехала, а потом сдала малышку в детдом. Про отца ребенка тоже разное болтала. Что очень крупная шишка в нашем регионе. Жутко богатый олигарх. Но якобы очень жестокий. Поэтому, сбежала от него, еле спаслась, убить ее хотел, за то что аборт от него сделала.

Мать в эти ужасы верила, хоть и знала о болезни сестры.

И вот однажды, совсем недавно, Лана поведала новую историю. Нет, мужчина в ней оставался тем же ужасным деспотом и тираном. Но появился ребенок. Девочка.

Потом открестилась от своих слов, а мама решила проверить. Словно почувствовала. Так мы внезапно узнали, что существует Олеся. Ребенок, не знавший материнской ласки.

Мама поплакала, а потом сказала, что так будет лучше.

– У Ланы своя жизнь, она замуж собирается. Ты в столице, работа хорошая, на ноги встала. И чего нам менять? Я ребенка не потяну. Игорь не захочет, чтобы нянчилась. Еле себе на жизнь хватает.