– Рин, ты бы правда оставила меня ради Андрея и начала помогать ему? – спрашивает он с таким трагическим лицом, словно его собственная мать предала. Все-таки обиделся.

– Конечно, нет, – отвечаю честно.

– Уверена? Я бы тебя не осуждал, Андрей привлекательный, общительный и очаровательный. Это заметно невооруженным глазом. Тем более, кому как не мне знать о его положительных качествах, мы ведь лучшие друзья.

– Ну и что, ты тоже привлекательный и очаровательный, – кажется, мои зоркие глаза различают в темноте румянец на его щеках. Все же умеет краснеть? Или это обман моего нечеловеческого зрения?– В общительности тебя обвинить не получиться, но не моя работа – оценивать твой характер. Меня касается только то, что с Алиной ты меняешься и ведешь себя открыто. Отношения с остальными людьми – твоя личная забота. Только груби мне поменьше, – тычу ему локтем в бок.

– А почему нет? Вы с ним два сапога пара. Честно говоря, пока не увидел вас бок о бок, даже не задумывался о том, как вы похожи, – усмехается Марк, поправляя очки.

Он сворачивает с главной аллеи вправо, на пустую тропинку. Так ближе домой, или он хочет сбежать от людей? Представляю в голове карту и понимаю, что все же дело в том, что домой ведет именно эта дорога.

– Ты хочешь услышать честный ответ или ответ, который тебя порадует? – рассеянно пинаю камешки под ногами. За этой тропинкой явно следят меньше. Хотя бы света достаточно. Не то чтобы отсутствие света – проблема для меня.

– Честный, я бы предпочел, чтобы ты всегда разговаривала со мной честно.

– Тогда не обижайся. Дело в том, что в конечном остатке, я все же птица боли, Сирин. В тебе меня привлекла твоя боль, твоя история боли. И, хотя ты мне нравишься как человек, в первую очередь я все еще заинтересована именно в этом. У Андрея же ничего из этого нет. Да, у нас схожие характеры, но у Андрея настолько счастливая и беззаботная жизнь, что для меня он бесполезен, каким бы очаровательным не был.

– Ты больше по байроновским героям?

– Считаешь себя таковым? Интересная оценка. Но меня интересуют не байроновские герои, меня не волнует романтизация чего-либо. Я не романтизирую твои проблемы, хотя выглядишь ты так, словно вышел из его стихов, тут не поспорить. Скажем так, мне в равной степени бы интересовала боль человека, который убил всю свою семью.

– Какое лестное сравнение, – на его лице отражается явное отвращение.

– Тогда лучше будем говорить, что я по Байрону, – делаю заключение со смехом. – В конце концов, за любой болью стоит трагичность, стоит история поражений и побед, а значит стоит и романтика. Только боль от физических травм более прозаична.

Шуршание в кустах все никак не прекращается, хотя от изначального места мы ушли уже давно. Чересчур активные белки в парке?

Магическое зрение улавливает движение, когда тень уже несется к Марку. Не успеваю оттолкнуть его в сторону. Существо бросается ему на ногу, из парня вырывается удивленный вскрик. Марк трясет ногой, стараясь скинуть это нечто. Трансформирую одну руку в когтистую лапу и отрываю от него нечисть. Марк без инструкций встает за мной, стараясь оказаться от существа как можно дальше.

Трясу нечисть в руке, рассматривая ее под светом ламп. Худая, с длинными руками, которые заканчиваются мохнатыми лапами, и короткими ногами, ростом не больше моего предплечья. Тельце покрыто мехом, из под длинного острого носа показываются зубы. Крови не замечаю, значит укусить Марка она не успела. Огромные непропорциональные маленькой голове глаза смотрят на меня враждебно.

– Отпусти, – верещит кикимора тонким голосом, который режет слух. Марк закрывает уши руками, – ты же такая же как я, дай поиграю с ним. Губить не буду, обещаю.