Вода, закипая, покрылась крупными пузырями. Дарьяна ссыпала пригоршню размолотых в мелкую пыль кровоостанавливающих трав: пастушка, крапива красная, тысячелистник и птичий горец. Она мешала их деревянной ложкой, шепча коротенький заговор:

– Толстой корою,

Живою водою,

Рану оплети,

К жизни вороти.

Он котелка повалил густой зеленоватый пар. Не дожидаясь, пока варево остынет, она вылила половину кипящей жидкости на кровоточащую рану. Парень очнулся от пронзившей тело боли и зашипел. Оставшуюся половину она тонкой струйкой влила ему в рот. Он кашлял и сплевывал горький отвар, но Дарьяна не успокоилась, пока котел не опустел. Парень сделал последний глоток и тут же провалился в крепкий сон без сновидений.

– Дарьянушка, что приключилось-то? – поставил новую порцию колодезной воды на печь Фуха.

– Ой, деда! – Дарьяна вспомнила о своем раненом запястье и принялась его промывать. – Сглупила я. И, по-моему, не единожды, – перевала взгляд на спящего парня девушка.

Она быстро пересказала свои злоключения в лесу и как потом кинулась спасать жизнь, а наткнулась вот на этого. Домовой только удивленно крутил головой и причмокивал.

– Какого цвета, говоришь, лис был? – щурил левый глаз Фуха.

– Серый вроде. Большой такой, – напрягала память Дарьяна. Все таки в тот момент она думала лишь о том, как унести ноги подальше из проклятого леса, а не как выглядит ее спаситель.

– Кажить, лесавка тебя спасла, Дарьянушка, – домовой снял котелок с печи и подтащил к мужчине. – Надо бы раны его промыть, да в чистую одёжу переодеть. Погляди в сундуках, там штаны да рубаха по размеру должны быть. Высокий да широкоплечий, точно кузнец, что в деревне жил, – осмотрел парня Фуха. – Да руки не от работы, а оружия затвердевшие. Меча или лука при нем не было?

– Не заметила.

Вместе они стянули мокрые от крови и грязи вещи со спящего. Дарьяна невольно задержалась взглядом на крепком мускулистом теле, но поймав себя за таким занятие, пристыдила и смущенно покраснела.

– Сколько шрамов, – цокал домовой, разглядывая незнакомца. – В скольких же передрягах он побывал?

Переодев парня, они перекатили его на травяной матрас. Отдышавшись, домочадцы подбросили в печь все поленья, что были в избе, чтобы вода скорее закипела, и в комнате стало влажно и жарко.

Дарьяна добавила в огонь пару сухих пучков полыни, а в котел – горошины черного перца и порошок подорожника. Избушка наполнилась терпким горьковатым воздухом, должным выгнать вместе с потом болезни.

Наконец и сама девушка умылась теплой водой. Мелкие порезы на лице и ладонях, оставленные боярышником и шиповником, защипало. Правая скула побаливала и начинала опухать.

– Не слабо меня этот о стену приложил, – бурчала Дарьяна.

Девушка сменила грязную одёжу на сухое платье и с удовольствием сунула мокрые ноги в толстые шерстяные носки. Влажную косу она замотала венцом, чтобы не мешала варить отвары и перемалывать травы с сухими ягодами в порошок.

– Деда, ты бы на глаза ему не показывался. Он меня ведьмой посчитал, а коли тебя увидит, заподозрит неладное.

– А ведьму то он в тебе как распознал? – с подозрением покосился на спящего дед.

– А кто его знает? Я лишь сказала, что спасать его пришла. А он, видно, додумал чего.

– Ох, неспроста он здесь ошивался. Что-то ему в наших краях понадобилось. Вот знать бы что.

– И я так думаю. Да вряд ли он нам расскажет. Поможем, а там пусть идет своей дорогой, – толкла корешки папоротника в ступке Дарьяна. – Деда, ты про лесавку говорил. А кто это?

– Вот те на! Как нежить отвадить знаешь, – домовой кивнул на многочисленные мешочки на подоконнике. – А про главный оберег леса от нежити нет. Она людей бережет. Да вот в чем соль – селиться лишь там, где лешего власти больше нет.