Рукопожатие Терехова было твердым и сухим – рукопожатие того, кто ставит работу выше личной неприязни. А в том, что участковый испытывал к Симо необъяснимую неприязнь, сомневаться не приходилось. Иногда люди просто не нравятся друг другу. Их раздражают запахи, улыбка, габариты, служебное положение и многое другое. Симо не исключал, что в чём-то походил на отца Терехова, и вполне довольствовался этим объяснением.

А вот рукопожатие мужичка с собакой было иным. Оно напоминало горячечную встряску больного, встречавшего диагноз о выздоровлении. Никакого страха или жестокости – лишь надежда на то, что унылый пляж с трупом вскоре останется в прошлом. Явно не убийца. Собачонка, надо полагать, тоже.

– Симо Ильвес, Кемский межрайонный следственный отдел.

Мужчина сглотнул. Хоть финские имена и фамилии не были редкостью в Карелии, собаковод из услышанного понял лишь то, что разговаривает со следователем.

– Антон Юрченко, бедолага, вышедший на прогулку.

– Насколько я понимаю, тело обнаружил пес. Как зовут следопыта?

Хмурое лицо Терехова озарила улыбка, а Юрченко словно оказался в тени внезапно наплывшей тучи. Глядя на их столь непохожие эмоции, Симо понял, что кличка животного, которую он сейчас услышит, станет еще одним якорем, благодаря которому он хорошенько запомнит это холодное утро.

Тело обнаружил басенджи по кличке Пикуль.

Холодный воздух от бега превратился в пронизывающий ветер, и Назар обругал себя за привычку легко одеваться. Синие джинсы, в состав которых входил эластан, гарантировали преодоление препятствий без треска в области задницы, а спортивные черные ботинки – безопасное приземление даже на кирпичные осколки. Сюда же запишите серую водолазку, этакий отличительный признак сотрудников уголовного розыска, и легкую кожаную куртку.

И куртку пришлось расстегнуть.

В этом шаге, грозившем воспалением легких, не было никакой необходимости. Просто возобладала еще одна привычка: рука должна без помех дотягиваться до наплечной кобуры. От подобных мелочей зависело очень многое, иногда – чья-то жизнь. А чья жизнь дороже, чем собственная, верно?

В какой-то момент до Назара дошло, что он преследует обычного пацана и пистолет совершенно ни к чему. А еще он был уверен, что сорванец услышал крик о том, что он, Назар, из полиции. И всё же сорванец предпочел бегство.

Мальчик мчался в сторону Красной Нерки, рыбацкой деревушки, располагавшейся в двух километрах к северу от Пираостровска. Бежал вприпрыжку, поминутно оглядываясь. От его ядовито-салатовой курточки рябило в глазах, и Назар, усиленно моргая, отвернулся к морю. Вид волн, перекатывавших свинцовую тяжесть, сброшенную с облаков, окончательно испортил настроение.

Наконец запыхавшийся мальчик остановился. Назар, тяжело дыша, сбавил шаг и с раздражением отметил, что они добежали до окраины Красной Нерки.

Здесь берег покрывал темный песок. Набегавшие волны пытались достать до пяти весельных лодок и катера с облупившейся лазурной краской. На жердях, установленных на границе чахлой травы, сохли сети. Домики с заборчиками, расселившиеся на склоне, напоминали узколобых идолов, чье существование сводилось к сбору капель на крышах и стеклах.

– Куда бежал? Ты что, оглох, а? Полиция! – вывалил Назар на одном выдохе, так и не найдя сил для должной гневной отповеди. В правом боку кололо. Казалось, там работала швейная машинка, строчившая прямо сквозь плоть. Что и говорить, бег по камням и песку дался нелегко.

Лицо мальчика отражало крайнюю степень настороженности. На вид ему было немногим больше двенадцати. Светлые волосы. Широко посаженные глаза, почти рыбьи. Поджатые губы. Повадки как у цыганенка, который разок-другой побывал в местном доме культуры.