– Давай вытру! – Взял полотенце и принялся растирать её розовые пятки. Она хихикала и вырывалась, он строго покрикивал: – Сиди смирно! – А сам пытался удержать непослушные губы: они так и расползались в счастливую улыбку.

– Что будешь пить – чай или сок?

– Всё!

– Тебе сколько?

– Всё!

– Я же говорил – жадина!

В избушке было уютно, от печки пошло тепло. Они сидели по обе стороны стола, каждый на своей постели и переговаривались.

– Что это с погодой? Не могла подождать ещё немного?

– А если это на неделю, что делать будем?

– Сидеть у печки и ждать пока МЧС найдёт.

Сашка встал, отодвинул котелок на край печки, приоткрыл дверь, покурил.

– Настён, ты спать хочешь?

– Да!

– Вот соня! Я думал, всю ночь разговаривать будем. Ты, почему не одеваешься?

Он сел на топчан: – Давай заплету. Ты сейчас на русалочку похожа, Настён, прямо сердце щемит! – Он копался в волосах, раскладывал их, делил, пытался сплетать в косу, а сам то и дело зарывался носом в пышную гриву.

– Настёна, это сон, так не бывает!

Она отобрала у него щётку, быстро и небрежно заплела волосы.

– Сашечка, где моя одежда? Помоги расстегнуть, я не достану.

Сашка, обняв ее, искал на спине застёжки, путался, а сам норовил чмокнуть в нос. Она пищала и уворачивалась.

– Какие там застёжки? Дай посмотрю, а то никак…

– Там такие…. Крючочки. Всё просто и нечего смотреть. – И опять вертелась и уворачивалась. Последний крючок расстегнулся, резинка лифа щёлкнула, и он соскочил с Настиных плеч. Перед Сашкиным носом торчали две восхитительные грудки! Он уставился на них и смотрел, не в силах отвести глаз. Растерявшаяся Настя даже не пыталась прикрыться.

– Настёна. – Сашкин шёпот вдруг оглушил. – Настёна…

Он поднял тяжёлую руку и осторожно потрогал грудь. Медленно перевёл глаза на неё и долго смотрел. Она сглотнула и неожиданно попросила: поцелуй.

В Сашкиных глазах появилось сомнение, он немного постоял в нерешительности, медленно наклонился и тихо дотронулся губами раз, другой. Настя напряглась и перестала дышать. Это было восхитительно! Сашкино горячее дыхание обжигало кожу. Он губами нашёл розовый сосок и лизнул его. Настя охнула и ухватилась за его плечи. Он судорожно вздохнул и поднял пьяные глаза. Молча смотрели друг на друга и тяжело дышали. Пересохшими губами Настя сказала: – Ещё! – И выпрямилась, подставляя грудь. Сашка благоговейно трогал их руками, поглаживал, прижимался лицом и целовал, целовал…. Потом сел на топчан, трясущимися руками взял её лицо: – Настёна… Она пыталась снять с него футболку, руки не слушались. Путаясь и мешая друг другу, справились. Долго расстёгивали юбку, наконец, она свалилась к ногам. Сашка подхватил и бережно уложил Настю на постель. Не было стеснения, не было смущения, не было стыда, будто они первые и единственные люди на всем континенте.

Долго и бережно целовал он руки, плечи, грудь, нежный живот и ноги, потом возвращался к губам, задевая и царапая кожу горячими колючими щеками. И уже не было сил терпеть эту сладкую муку, и Сашка что-то тихо шептал, то ли ругался, то ли молился, потом крепко прижал к себе, она вздрогнула, тихонько ахнула и уронила руки с его плеч.

…Настина голова лежала на Сашкиной груди. Его сердце стучало прямо в ухо. Она прислушалась. И у неё стучит, в такт. Он прошептал: – Слышишь, будто одно на двоих работает! – Настя кивнула. Помолчав, он спросил: – Настён, ты как? – Приподнялся и заглянул в глаза. Она густо покраснела: – Нормально.

У него повлажнели глаза.

– Фея моя, колдунья моя, что же ты со мной делаешь?! Я же свихнусь, Настёна! – Прижал её голову к себе и затих. Немного погодя шепнул: – Я воду приготовлю, тебе помыться надо.