– Ришан, – негромко, но твёрдо позвала я брата, решив для разнообразия встать на сторону своего надзирателя. – Хватит.

Мальчик резко замолчал, словно ему выключили способность говорить, и с недоумением посмотрел на меня.

– Уже поздно, – продолжила я говорить максимально спокойным тоном. – Я устала.

А вот эти слова оказали на моего брата просто волшебное действие: моментально растеряв весь запал, Ришан торопливо попрощался, пожелал мне доброй ночи, и ушёл, правда в дверях послал лекарю настолько красноречивый взгляд, не сулящий тому ничего хорошего, что я едва удержалась от смешка.

– Зачем ты его впускаешь? – спросил Чатьен Васт после того, как мы в комнате остались одни.

– Я не могу его не впустить.

Мужчина наградил меня нечитаемым взглядом. Пройдя к окну, он одним уверенным движением запахнул деревянные ставни, закрыв их на мощный засов, после чего повернулся ко мне и вопросительно вскинул бровь, как бы спрашивая: «А сама ты так не могла сделать?». Я лишь насмешливо фыркнула на подобное решение проблемы ночных визитов Ришана.

– Если не войдёт в окно, войдёт в дверь, – заметила я.

Чатьен Васт тут же поправил придаточную часть предложения, при образовании которой я умудрилась допустить сразу три ошибки. Мне оставалось лишь обижено поджать губы: терпеть не могу, когда у меня что-то не получается. Синдром отличницы, будь он неладен.

– Я не могу говорить только с тобой, – выдержав короткую паузу, сказала я. – Ты щадишь меня. Это не поможет мне говорить.

Чатьен Васт нахмурился.

– Что, по-твоему, тогда поможет?

– Другие люди, – уверенно ответила я. – Они не будут меня жалеть.

– Я не жалею тебя, – возразил лекарь. – Я помогаю.

– Я вижу это по-другому.

Мужчина скрестил руки на груди, так и оставшись стоять возле закрытого окна.

– Тебя разоблачат, – уверенно заявил он. – А потом казнят. И меня вместе с тобой.

А вот это уже было обидно! Я не настолько глупа, чтобы со своими тренировками соваться к отцу, матери или кому-то из вихо – местному аналогу старейшин вечевого строя Древней Руси.

– Ты сказал мне: «ты не можешь прятаться вечно», – напомнила я лекарю. – Я согласна. Ты сделал очень много. Теперь я должна выйти к людям.

Чатьен Васт несколько секунд сверлил меня нечитаемым взглядом.

– Хорошо, – наконец, сдался он. – Завтра я приведу служанку. Начнёшь с неё.

Проснувшись следующим утром, я непроизвольно вздрогнула: возле моей кровати навытяжку стояла молодая огненно-рыжая девушка лет двадцати, в простом хлопковом платье тёмно-серого цвета в пол, с длинными рукавами, плотно обхватывающими руки, и скромным вырезом-лодочкой.

– Доброе утро, Сиреневая госпожа, – низко склонив голову, проговорила девушка. – Моё имя Чала, с этого дня я буду вам служить.

– Доброе утро, – выдавила я из себя, немного растерявшись спросонья. Нет, я, конечно, помнила, что Чатьен Васт вчера пообещал привести мне служанку, но я даже предположить не могла, что это произойдёт прямо с самого утра и без маломальского предупреждения! А если бы я с перепугу что-нибудь ляпнула на своём родном языке?

– Желаете умыться? – продолжая смотреть в пол, спросила служанка. – Или мне сразу приготовить одежду?

– Где Чатьен Васт? – я решила проигнорировать её вопросы, поскольку чувствовала себя максимально неловко в положении этакой барыни.

– Чатьен ещё не выходил из своей комнаты, – последовал незамедлительный ответ. – Позвать его?

– Нет нужды, – покачала я головой. – Прошу тебя, уйди.

Девушка вздрогнула, как от удара, и впервые с момента моего пробуждения подняла голову: в серо-зелёных глазах плескался панический ужас.