– Как можно не вписаться в поворот на вертолете? – с искренним удивлением воскликнул крылатый конь, – Ты в лабиринте, что ли, летал?

– Представь себе, да! Разыскивал этого пропавшего бельчонка. Ариса тогда чуть с ума не сошла от горя – это был ее единственный сын. А остальные вертолеты числятся на балансе Магического Университета.

– Аристократы! – Дан брезгливо сморщился, – Не слишком ли большая роскошь – в командировку летать на казенных машинах? То ли дело раньше – и коврами-самолетами не гнушались, а теперь, видите ли, вертолеты им подавай, а старые добрые транспортные средства, стало быть, прошлый век?

– Ну на чем же им летать? У них же нет крылатых коней, – Ротсен примирительно потрепал Даниту по холке, – Мне очень нужна твоя помощь, Дан. Я должен поговорить с Трейнс. Если кто-то и может объяснить, что происходит, то только она.

– Ладно. Полетели, стало быть, – буркнул Дан.

Одним прыжком Ротсен вскочил в седло, и крылатый конь взмыл в небо.

* * *

Драконьей скалой звалась гора, вершина которой состояла из нескольких кривых, как крючья, пиков, издали она была похожа на лапу дракона с загнутыми когтями, стремящегося схватить жертву. Именно здесь, в пещере у подножия горы, жила Трейнс – огромная, огненно-красная саламандра. У нее был сложный характер, длинный хвост и две головы с двумя парами черных проницательных глаз и острыми языками, способными ответить на любой вопрос.

Трейнс была, пожалуй, самым древним существом всех времен и миров: говорили, что она самолично присутствовала при рождении Вселенной. За долгие годы жизни она повидала немало, и, в конце концов, стала очень мудрой. Кроме того, Трейнс обладала даром предвидения. Днем и ночью к ней приходили спросить совета, узнать правду, или просто проконсультироваться по какому-либо вопросу, а иногда с подобострастной улыбкой просили предсказать им будущее. В конце концов ей это так надоело, что в один прекрасный день она исчезла. Ее искали, но безуспешно. Мудрая саламандра решила навсегда распрощаться с суетой, и, уединившись в пещере на краю света, стала вести жизнь отшельницы. Долгое время никто не мог найти дорогу к ее пещере, хотя не один храбрец пытался отыскать ее.

Когда Ротсен много равноденствий назад нашел пещеру в Драконьей скале, он еще не был главой Совета, он даже не был Высшим. Но ему удалось расположить строптивую саламандру к себе, так, что она согласилась общаться с ним и отвечать на его вопросы – иногда. Тогда, когда это было действительно необходимо.

Хотя крылатый конь летел быстрее ветра, до Драконьей скалы они добрались только к вечеру. Днем в пещере царил полумрак, но с наступлением сумерек там властвовала непроглядная тьма. Снаружи черное отверстие входа, с острыми шипами сталактитов и сталагмитов было похоже на разинутую пасть хищника, готового проглотить любого, кто подойдет к нему слишком близко. Из пещеры шел желто-оранжевый пар.

Ротсен отлично видел в темноте и был здесь не один раз, но сейчас даже он почувствовал что-то похожее на религиозный трепет.

Когда он вошел в пещеру, Трейнс лежала на камнях, отдыхая после ужина. Хвост она опустила в ледяную воду подземного озера – это помогало собраться с мыслями и сконцентрироваться на главном. Все четыре глаза ее были полуприкрыты, отчего у неискушенного наблюдателя могло сложиться впечатление, что саламандра спит.

Но Ротсен знал, что у старушки Трейнс отличный слух. Поэтому на расстоянии десяти шагов он остановился и почтительно опустился на одно колено, склонившись в вежливом поклоне.

Трейнс нехотя приоткрыла один глаз и проворчала: