– Какой именно?

– Ассистент-исследователь.

– Не могу представить вас в белом лабораторном халате и с очками на цепочке.

– Нет, тут другое. Этот профессор занимается изучением городских проблем. Судя по всему, в тех частях города, которые я знаю. По крайней мере, неплохо знала раньше.

– В криминально опасных?

– Бинго.

– И кто этот профессор?

– Эйбрахам Альтман.

– Отец Билла Альтмана?

– Кто такой Билл Альтман?

– Он работал в полиции, когда я был адвокатом. Старше меня, лет сорока пяти. Хороший юрист. Один из тех самых благородных профессионалов.

– Я не знала, что они родственники.

– Эйб – профессор в Джорджтауне и купается в деньгах.

– Тогда это точно он. Сестра сказала, он вроде бы миллиардер, но деньги не зарабатывал.

– Верно. Так вы с ним знакомы?

– Я как-то помогла ему.

– Но вы не знали, что он богат?

– Это не влияло на то, с чем я ему помогала. Так откуда же он взял свои деньги?

– Родители Эйба жили в Омахе через улицу от одного молодого парня, который решил открыть свою инвестиционную фирму. И они вложили все свои деньги в этого человека.

– В Омахе? Неужели вы говорите о…

– Ага. Оракул Омахи, Уоррен Баффетт[18]. Похоже, родители Эйба продолжали вкладывать в него деньги и полученные прибыли, пока не стали крупнейшими акционерами «Беркшир Хэтуэй». Они умерли через десять лет, и к этому моменту, полагаю, их доля перескочила за миллиард долларов, даже после уплаты налогов. Все досталось Эйбу – он был единственным ребенком.

– А я еще удивлялась, как это профессор из колледжа может меня нанять…

– Просто скажите ему, что вам нужна шестизначная зарплата, полная медицинская страховка, оплачиваемый отпуск и пенсионные отчисления. Он даже глазом не моргнет.

– Может, вы с ним это обсудите?

– В смысле?

– Вы будете моим представителем.

– Вы хотите, чтобы я поехал с вами к Альтману?

– Ага. Я подберу вас в шесть тридцать у вашего офиса.

– Я не собираюсь возвращаться в офис.

– Тогда я подберу вас у вашего дома.

– У кондоминиума. Вы всегда такая стремительная?

– Приходится, раз уж я потеряла два года жизни.

Полицейское управление округа Колумбия наконец-то получило первоклассный лабораторный комплекс для судебно-медицинской экспертизы, основной частью которой было вскрытие трупов. Бет Перри в сопровождении двух детективов отдела по расследованию убийств, работавших по этому делу, вошла в шестиэтажное здание на перекрестке Четвертой и Школьной улиц в Шестом районе. Помимо ДСМЭ, то есть Департамента судебно-медицинской экспертизы, в здании размещались Столичное полицейское управление и Департамент здравоохранения.

Через несколько минут Бет уже стояла рядом с главным судмедэкспертом. У невысокого и тощего Лоуэлла Касселла была короткая седеющая бородка и очки в тонкой оправе. Если не считать вытатуированной рыбы на запястье, оставшейся со времен службы в ВМФ на подводной лодке, и маленького шрама от ножевой раны на правой скуле – последствий пьяной ссоры в Японии во время увольнения, – Касселл выглядел типичным сотрудником факультета какого-нибудь колледжа.

Перед ними на металлическом столе лежало тело Дианы Толливер. Бет и детективы явились сюда как минимум за двумя ответами: причина и время смерти. Судмедэксперт снял очки, потер глаза и нацепил стекла обратно.

– Ускоренная аутопсия, как вы и заказывали, – сказал он.

– Спасибо, док. И что у вас есть?

– Увидев синяки у основания шеи, я был уверен, что обнаружу на шее странгуляционную борозду или признаки удушения, а причиной смерти будет удушье.

– Но это не так?

– Нет. У этой дамы просто сломана шея.

– Просто сломана? Без странгуляционной борозды?