Она, мягко двигаясь, словно плывя, пересекла зал от входа к балдахину. Чёрная легкая тога облегала её изящное и в тоже время крепкое тело. Амазонка, Диана-охотница, первое, что приходит на ум при виде ее высокой, стройной фигуры. Чёрные густые волосы ниспадали на белоснежные плечи. Смелый разлёт бровей придавал ей облик хищницы. Из-под длинных ресниц сверкали большие, чёрные, как уголь, глаза. Лёгкая, хитрая улыбка играла на её, немного пухлых чувственных губах.

Подойдя к балдахину, она провела рукой по его складкам и что-то неслышно прошептала. Потом развернулась и также бесшумно подплыла к камину. Некоторое время она заворожено смотрела на огонь, затем налила вина, подняла бокал и еле слышно произнесла:

– Я так долго ждала тебя…

Она сделала глоток, а оставшееся в бокале вино выплеснула в камин. В этот момент весь огонь, горевший в зале, вздрогнув, взорвался ослепительным светом и откуда-то из-за стены, завешанной балдахином, раздался протяжный гул, переходящий в шипение. Она медленно повернула голову в сторону шума и поднесла палец к губам. Всё затихло, огонь успокоился и продолжал мерно гореть, раскидывая по залу свои тёплые отблески.

Она подошла к зеркалу, взглянула на своё отражение и улыбнулась. После закрыла глаза, подняла голову и сказала уже громче:

– До встречи…

Проигнорировав подошедшего официанта, Максим вот уже несколько минут сидел за столиком, не отрывая взгляда от верхушки башни, что возвышалась над нагромождением крыш домов. Ему, во что бы то ни стало, захотелось узнать, что это такое. За соседним столиком сидели, беседуя, двое контрастных, как подумал Максим, приятеля. Один из них был пожилой чернокожий, второй «ярко выраженный бледнолицый» блондин, который уже несколько раз кидал на Максима пронзительный взгляд своих голубых глаз.

– Прошу прощения, не могли бы вы мне подсказать, что это за башня виднеется вон там? Я тут впервые,– обратился к ним Максим.

Симба и Гашек посмотрели в направлении, указанном Максимом.

– Это… – начал было Симба.

– Это музей, – перебил его Ян. – Раньше это был санаторий. Лечебное заведение строгого режима.

– Это как? – спросил Макс.

– Курс лечения для тех, кого туда помещали, мог длиться бесконечно, то есть пожизненно, и это в лучшем случае… Больше везло тем…

– Ян, – остановил его Симба, – не морочь человеку голову. Молодой человек, а вы издалека? Впервые в Центре?

– Впервые, в общем-то. Так всё-таки, что это?

– Странно, почему из всех прелестей города ваше внимание привлекла именно эта? – поинтересовался Гашек.

– Да меня много что привлекло, просто, эта башня, она как-то… не знаю, выделилась.

– А из каких вы мест, можно поинтересоваться?

– Ян, ну, что ты пристал?

– Я думаю, вы никогда о таких местах не слышали, – ответил Максим.

– То есть?– не унимался Гашек.

– Я издалека, – вставил Максим.

– И как вам тут?

– Интересно, – ответил Максим. – И всё-таки, вы мне скажете, что это за башня?

– Это городская тюрьма, – отрезал Ян.

– Тюрьма, – повторил за ним Максим и тут же встал. Не сказав ни слова, он вышел из кафе.

– Странный он, – мрачно заключил Гашек.

По пути в гостиницу Максим ещё раз решил попробовать воспринимать всё, как обыденные моменты и не задумываться о возникающих нестандартных, если так можно их назвать, явлениях. Не дойдя ста метров до входа в отель, он услышал, как кто-то выкрикнул его имя. Он обернулся и увидел того самого писателя-философа, что был с Полански в кафе. Антонио Маркес махал Максиму, подзывая его к себе. Маркес сидел за столиком в летнем кафе, почти напротив «Пингвина». «Он что, из-за стола не вылезает?» – подумал Максим, подходя. Кроме писателя, с ним за столиком сидел ещё один полный господин и не менее полная дама.