– Не надо о неприятном, – подала голос из своего угла маркграфиня. – Прошлое прошло.

– У шлюх память и впрямь коротка, – тут же сверкнула глазками Аглая, – куда им упомнить, замужем они или нет.

В ответ можно было бросить, что некоторые забыли, сколько лет жили во грехе и скольких детей в оном прижили, но графиня Савиньяк предпочла отодвинуть свой шадди, уронив при этом на каменный пол ложечку.

– Увы, – посетовала Арлетта, – но графиня Креденьи права. Мне, как урожденной Рафиано, искренность и непосредственность глубоко чужды, но слова прозвучали, и у меня больше нет выбора. Я вынуждена покаяться – буфетчик, которого мне прислал маркиз Фарнэби, истинный волшебник, и я должна была одолжить его нашей дорогой хозяйке. Геора, надеюсь, со временем ты меня простишь?

– Не я, – герцогиня хранила достойное дома Ноймаринен спокойствие. – Те, кто пьет шадди со сливками, от талантов буфетчика зависят меньше. Тебе следует просить прощения у южанок.

– То есть у меня, – Анна успела проглотить свое пойло и заговорила, – но мы с Арлеттой если и поссоримся, то не из-за морисского ореха.

– Оставьте ваше кривлянье! – раздразнить маркизу Фукиано было просто, а вот унять… – Может, вы в шадди и разбираетесь, только дело не в нем! К нам затесалась тварь из хлева, и я терпеть ее вонь не собираюсь. Вызовите кто-нибудь этого балбеса, ее муженька, пусть заберет свою грязнохвостую кощенку и впредь не выпускает.

– Кто бы сперва старую суку вышаркал! – Аглая сидела, отставив локотки, а казалось, что стоит, уперев руки в бедра. Луиза сетовала на собственные дурные манеры, но не считала, что набралась от матери. Она ошибалась.

– Печально, – все еще негромко заметила Урфрида, – что мы не в состоянии сами отстаивать свою честь.

– Но мы можем воспитать сыновей, – бодро не согласилась Арлетта, – которым это по силам.

Негромко стукнула дверь – Леона Ноймар предпочла выйти, но она оказалась единственной.

– Странная вещь – судьба, – маркиза Фарнэби воплощала собой изящную безмятежность. – Генерал Манрик счастливо избежал клинка вашего сына, но не прошло и месяца, как бедняжку убил предатель, который своим взлетом был обязан именно Манрикам.

– Рыжим давно следовало обрезать уши, – напомнила о себе Фукиано. – А их кормили и притравливали.

– Мой… – Георгия выдержала безутешно-красноречивую паузу, – покойный брат ошибался, очень ошибался, но сейчас у нас есть возможность исправить многое.

– И для начала выгнать взашей тех, кому при дворе не место, – старуха таращилась на Аглаю, как злобный рак на изящную пиявочку. – Георгия, кого ты тут развела?

– Лично поздравить его величество с днем рождения – право каждого дворянина, начиная с барона, – ровным голосом напомнила хозяйка. – Вы можете забыть о вашем короле, но король не может не принять тех, кто прибыл, а женатым дворянам этикет предписывает на больших приемах появляться в обществе супруги. Арлина, Анна, я уважаю ваши вкусы и поэтому предлагаю вам фрукты, но лично я хочу шадди. Кто-нибудь рискнет ко мне присоединиться или вы боитесь показаться недостаточно… аристократичными?

– Это ужа-асно, – Аглая слегка успокоилась и теперь вновь пела. – Я не па-а-анимаю, как вы это пьете.

– Боюсь, вы не понимаете многого из того, что мы делаем, – все же показала зубы герцогиня.

– Да-а-а… Я не понима-а-ю, как можно сбежа-ать от супруга, это та-ак безнра-а-вственно.

– Вы-то уж точно никуда не уйдете, – сверкнула глазками виконтесса Карье. – Куда вам идти? Только в конуру!

– Зато тебе в самый раз сбежать! Чертополох твой осел получит, а не сосну, зря ты с ним всю жизнь тухла, подметка жеваная!